Должно быть, он растерялся еще и оттого, что я был так необычно взволнован. Моя взвинченность, неестественное возбуждение поразили его.
— Что с вами, неужто случилось что-нибудь? — спросил он, пододвигая мне стул.— И усы сбрили зачем-то!..
— В том-то и вся беда!
— Так что же произошло?
Я понял, что излишне встревожил его своим трагическим тоном. Спохватившись, чтобы не перепугать его вконец и тем самым не напортить дела, я сказал по возможности спокойно:
— Ничего особенного не случилось, просто утром, при бритье... я подравнивал усы и срезал лишнее с одной стороны, потом попытался подогнать другой ус к первому, опять-таки переборщил и постепенно дошел до того, что сбрил их совсем! И вот теперь чуть не плачу от досады, собственное лицо мне опротивело! А вечером у меня назначено очень важное свидание, но явиться в таком виде я не могу, и теперь все пойдет прахом...
Замдиректора был человек опытный и умный. Он сперва от души расхохотался, а потом стал успокаивать меня: дескать, невелика беда, такое ли еще в жизни случается.
Но меня грызла моя забота, и я взмолился:
— Помогите мне, будьте другом!.. Он удивился:
— Чем же я могу помочь?
— Есть же у вас в реквизите накладные усы и бороды. Подберите мне подходящие. Я прилажу их себе, если понадобится, немного расчешу, авось удастся номер.
Он расхохотался как сумасшедший, смеялся долго, прямо-таки зашелся от смеха. Но человек он был душевный и не отказал мне в просьбе, послал за гримером.
Пришел гример, тщедушный старик. Заместитель директора сказал ему:
— Подберите для этого товарища большие каштановые усы Только никому об этом не рассказывайте. Товарищу капитану дано спецзадание и для большей безопасности он должен изменить свою внешность. Покажите ему все, что у вас есть, дайте выбрать подходящие усы и помогите их наклеить.
Старик гример разволновался. Он готов был расшибиться в лепешку, не знал, как выразить свои чувства:
— Господи, да я ради наших молодцов что угодно!..
Он решил, что я один из тех героев-разведчиков, которые творят всевозможные чудеса в тылу врага.
Мы заперлись с ним в его каморке без окон, маленькой, похожей на нору, и старик выложил передо мной всю свою бутафорию: столько усов и бород, разного цвета, формы, фасона и размера я в жизни своей не видел! И все были так искусно сделаны, выглядели так естественно, что их нельзя было отличить от настоящих.
Я жадно набросился на груду усов, стал лихорадочно перебирать их.
И вдруг чуть было не вскрикнул от радости: мне попались усы, в точности похожие на мои. Того же цвета и оттенка, такой же формы.
Добрый старик гример усердно принялся за дело. Сперва, вооружившись бритвой, чисто выбрил мою верхнюю губу, потом смочил ее какой-то жидкостью, смазал чем-то еще и приложил к ней поддельные усы. Приложил, прижал — и они сразу приклеились!
Я посмотрел в зеркало — и не поверил своим глазам! Передо мной был прежний капитан Яблочкин, пушистым усам которого завидовали многие...
Читали вы, как живой водой воскрешают мертвых? Вот так же воскресил меня этот тщедушный старик гример.
Я помотал головой, проверяя, хорошо ли держатся усы, но страхи мои были напрасны: они приросли к верхней губе так же прочно, как собственные, а то и еще прочней.
На радостях я расцеловал старика, я не знал, как его отблагодарить, а он со своей стороны радовался так, словно совершил необыкновенное чудо.
Милый старик напоследок дал мне маленький пузырек: «Как заметите, что усы отстают, снимите их и, чисто выбрив губу, вновь наклейте вот этой жидкостью».
Успокоившись, я еще раз внимательно рассмотрел в зеркало свои усы, схватил валявшиеся рядом ножницы и немного подрезал лишнее.
Старик схватился за голову: «Что вы делаете, это же не живые усы, они ведь на отрастут снова, разве можно их подстригать?!» Он так огорчился, что едва не заплакал.
Я кое-как его успокоил, попросил извинить меня...
Потом зашел к заместителю директора, чтобы сказать ему спасибо. Увидев меня, он снова захохотал и продолжал смеяться, пока я не вышел из его кабинета.
Тотчас по возвращении созвав своих офицеров, я постарался стоять перед НИМИ так, чтобы свет падал мне в лицо. Если что-нибудь в моей внешности покажется им необычным, думал я, то это не ускользнет от меня. Но они ничего не заметили, и я окончательно успокоился.
Я был я, такой же, как прежде!
Как это, оказывается, тяжко — потерять самого себя, свое лицо, и какая радость вновь найти себя!..
Вечером я зашел к Галине.
Сразу было заметно, что она ждала меня.
Когда я вошел в комнату, она вскинула на меня тревожный взгляд. Потом, убедившись, что мои каштановые пушистые усы, такие, какими она привыкла их видеть, красуются на своем месте, ласково мне улыбнулась.
— А я почему-то боялась, как бы вы и в самом деле не сбрили усы,— призналась она.— Но, видно, это не у вас, а у меня не хватает юмора... До чего же нелепо я себя вела! Чуть было не побежала к вам, да, спасибо, Ада удержала, убедила меня, что вы конечно же пошутили и не пожертвуете усами из-за сорвавшегося с языка неосторожного слова.
— А если бы я в самом деле сбрил их?
— Вы очень проиграли бы в моих глазах.
— Почему, Галина? Почему? Разве любовь не толкала людей на гораздо большие жертвы?
— О, тут совсем другое... Когда любовь требует от человека самопожертвования, героизма, великих дел... Но сбрить усы ради почти незнакомой женщины, с которой еще нет настоящей душевной близости, которая принадлежит другому и никогда не будет твоей, для женщины, которую, в сущности, и сам не знаешь, любишь или нет,— это, по меньшей мере, легкомысленно, несерьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114