Воспользоваться случаем и, поддавшись минутной страсти, опозорить и его и себя?
Избалованная мужским вниманием, Лиза, по-видимому, не представляла себе, что кто-то может ее отвергнуть. Она не видела в этом никакого предательства.
Видимо, она могла позволить себе то, что сделала бы не всякая женщина.
В это самое мгновенье, когда я с трудом высвободился из мягких, но сильных объятий Лизы, она кинулась на меня, коленом прижала к кровати, сдавила руками горло, подбородком больно прижалась к моему лбу и злобно прошипела:
— Задушу!..
До сих пор не знаю, как это произошло, но я одним рывком отбросил эту крупную и сильную женщину, опять вскочил как сумасшедший, наскоро накинул гимнастерку, сунул ноги в валенки, сорвал с гвоздя полушубок и, высоко поднимая ноги, чтобы не задеть спящих на полу, кинулся к дверям...
— Дурак,— догнал меня шепот Лизы,— куда ты, на дворе мороз. Вернись и дрыхни сколько влезет...
Но я больше ничего не слышал... Ослепший от ярости, толкнул дверь и вновь очутился на улице.
Душная комната, храп пьяных гостей и обезумевшая от страсти женщина — все это показалось мне сейчас каким-то кошмаром.
Никакая сила не могла бы вернуть меня назад, но и стоять на морозе смысла не было.
Надо было идти.
Я надеялся одолеть семнадцать километров и к рассвету добраться до Хвойной.
Одно лишь меня смущало: ночное путешествие было связано с большим риском. Леса прифронтовой полосы кишели голодными волками. Они спасались от войны: бои гнали их в тыл, подальше от передовой. Волки бродили огромными стаями, часто в поисках добычи они выходили на дорогу и, осатаневшие от голода, никого и ничего не боялись.
Были случаи, когда изголодавшиеся хищники нападали на автомашины и врывались в дома. Поэтому прифронтовые леса были опасны, как никогда. Войти одному в лес означало верную гибель.
А мне предстояло идти через глухую чащу. Но я был несколько самонадеян, и смертельная опасность показалась мне не такой уж неотвратимой.
«Почему волки должны появиться именно в этом лесу?» — успокаивал я себя.
Ночь была так удивительно тиха, а лес манил таким покоем и
красотой, что в опасность просто не верилось. И я внушил себе, что благополучно доберусь до бронепоезда.
Еще раз оглянулся на дом, где я едва не задохнулся от хмеля, перегара и духоты; мне показалось, что какая-то фигура в белом маячит у окна.
«Подглядывает за мной,— подумал я досадливо,— небось думает, что не решусь идти один».
Уж не знаю почему, но мне нестерпимо захотелось сейчас же, немедленно доказать ей обратное...
Я круто повернулся и не мешкая отправился в путь.
Несмотря ни на что, волки не выходили у меня их головы. Но сейчас мое положение казалось мне не таким уж опасным: если бы я находился в открытом поле, то появление волков действительно могло стать роковым. А в лесу, заметив приближение хищников, я, в конце концов, мог забраться на дерево.
Я достал из кобуры пистолет, зарядил, поставил на предохранитель и, положив его не в кобуру, а в карман полушубка, прибавил шагу.
Опасными были первые десять километров. А на подходе к Хвойной начинались железнодорожные пути, где стояли санпоезда, проходили эшелоны,— в общем, там было уже не так страшно.
Я чувствовал себя бодро и уверенно.
Свежий воздух бальзамом вливался мне в грудь и вызывал прилив сил. Снег звонко хрустел под ногами. А луна светила так ярко, что я видел дорогу далеко вперед и различал кое-что даже в глубине леса.
Я шел и приглядывался к деревьям. Прикидывал — смогу ли в случае необходимости вскарабкаться повыше. Но не видел ничего утешительного: ветки огромных сосен росли на такой высоте, что я при всем желании не мог бы за них ухватиться. А взобраться по толстому стволу в зимнем обмундировании, да еще в валенках, было совершенно невозможно.
Так пролетел первый час ходьбы. Еще немного, и полпути будет пройдено.
А сосны становились все выше и толще. Целый лес корабельных сосен.
И тут я вдруг почувствовал странное беспокойство... Не знаю почему, но мною овладело предчувствие какой-то опасности...
Я то и дело останавливался, вслушиваясь в тишину, сразу потеряв уверенность и беспечность.
Близился рассвет. Потянуло утренним ветерком, жутковато зашумели вершины столетних сосен. Казалось, весь лес населен злыми духами...
Слух мой обострился до предела. Глаза зорко вглядывались в даль. Я был очень напряжен, но шага не сбавлял, напротив, как будто меня кто-то подталкивал, я почти бежал.
Но тяжелый полушубок и валенки мешали быстрому бегу, увеличивали мою усталость. Сердце бешено колотилось.
В это время где-то вдали раздался протяжный вой...
Я остановился перевести дух. И заодно пригляделся к одной!
Я похолодел... Застыл на месте... Чуть было не повернул назад и не побежал к дому Клавдии Петровны. Но удержался: если уж бежать, то только вперед, этот путь скорее приведет к людям.
Я снова напряженно прислушался — ни звука.
«Наверно, мне показалось,— решил я.— От страха людям часто кажется то, чего нет на самом деле».
«Может, это была собака,— успокаивал я себя, снова переходя па бег трусцой, — в конце концов, если я буду бежать размеренно, то в короткий срок одолею оставшееся расстояние».
Но тут снова повторился леденящий душу вой. Теперь он был где-то близко...
У меня волосы встали дыбом. Я задрожал, ибо вой слышался как раз впереди, куда я так спешил.
Я заметался, как зверь в капкане, не зная, бежать вперед или возвращаться назад.
Тем временем вой раздался справа, а потом такой же вой прозвучал в ответ и слева!
Можно было не сомневаться, что волки почуяли добычу и брали меня в кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114