После окончания гидротехнического факультета Московского института водного хозяйства имени Вильямса Галине Серовой предложили остаться в аспирантуре, но она неожиданно отказалась: какой, мол, из меня получится в кабинетной тиши ученый-гидролог, если я хотя бы два-три года не поработаю на осушении болот. Тогда ей предложили поехать в Архангельск или в Полесье. Но заведующий кафедрой, известный ирригатор профессор Брудасов, посоветовал ей поработать на колхидской стройке. Профессор Брудасов, консультировавший проектирование колхидской системы, так красочно расписал своей студентке прошлое, настоящее и будущее
Колхиды, что Галина, недолго думая, согласилась. Как могло случиться, думала она, что некогда богатейшие города и веси знаменитой Колхиды оказались в плену гиблой трясины, а непроходимые джунгли вытеснили цветущие плантации и сады? Куда исчезла высочайшая цивилизация, словно магнит притягивавшая к себе древних греков? И Галина, Серова оставила Москву, друзей, товарищей, учителей и родных, оставила все, чтобы работать на больной земле Колхиды, жаждущей выздоровления.
Успокаивая родных, она обещала скоро вернуться: два года пройдут быстро. Но обещания Галина не сдержала. И в том были повинны не только стройка и колхидская романтика, но и начальник строительства Ланчхутского участка Важа Джапаридзе. Он пришелся ей по сердцу с первой же встречи, и Галина даже самой себе боялась в этом признаться.
Серова работала в управлении над проектом Квалонского массива, и с Важей Джапаридзе ей почти не приходилось сталкиваться. Она старалась не думать о Важе и всячески избегала встреч с ним. Но вскоре Галину перевели на строительство Ланчхутского участка. Тут уж скрывать свое чувство к Важе было гораздо труднее. К тому же Галина поняла, что и Важа к ней неравнодушен. Каждый из них старался сдерживать свои чувства, и в течение почти целого года они ни разу не оставались наедине. Но случилось так, что на стройку доставили немецкий экскаватор «Коппель». Поглядеть на его работу приехали начальник управления Тариэл Карда и парторг Кочойа Коршиа. До самого позднего вечера любовались они работой экскаваторщика Антона Бачило, который всего за три дня так хорошо освоил машину, будто проработал на ней всю жизнь.
Смеркалось, когда Важа и Галина Аркадьевна пошли провожать гостей. Как только машина тронулась, они впервые оказались наедине. Вокруг не было ни души — лишь лес, таинственный и многоголосый. От неловкости и смущения они мерялись. Возвращаться на канал не имело смысла — работа там давно уже закончилась. Зато в конторе их дожидались прорабы и десятники. Дорога к конторе шла через заболоченный лес, и этот путь им предстояло пройти вдвоем. Сколько можно молчать, не двигаясь с места? Пыль, поднятая машиной начальника управления, давно уже улеглась, и машина теперь была далеко отсюда.
— Вот они и уехали,— сказала Серова, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание.
— Ночь застанет их в пути,— отозвался Важа.— Мимо Палиастоми проехать им будет нелегко. Море и озеро разбушевались не на шутку.
— Третий день никак не утихомирятся.
— Вот так всегда вместе и беснуются,— улыбнулся Важа. Ему явно не хотелось говорить ни о море, ни об озере.— Ничего, как-нибудь проскочат. Тариэлу к этому не привыкать, он водитель что надо.
— Однажды нас с Тариэлом Григорьевичем едва не смыло в море. Шторм — жуткий, и волна, накрывшая нашу машину, была в человеческий рост. Но ничего, пронесло... Тариэл Григорьевич, оказывается, раньше грузчиком работал в порту. И руководил подпольным марксистским кружком...
Серова все это говорила, чтобы только не молчать. Ведь историю эту прекрасно знал и Важа.
— Я и сейчас еще в обиде на Тариэла Григорьевича,— сказала Серова.
— С чего бы это? — спросил Важа.
— Когда я только что приехала сюда, он чуть не отправил меня обратно. На работу не хотел брать.
— Почему?!
— Как, говорит, такая хлипкая девчонка сможет работать среди болот, зноя, комаров и лихорадки?. Чем только он меня не запугивал!
— Так прямо и сказал — хлипкая?! — расхохотался Важа.
— Представьте себе, так и сказал. И таким он мне грубияном показался, такой беспомощной и несчастной я себя тогда ощутила, что все губы искусала, боясь разрыдаться. И вовсе не девчонка я вам, а инженер-гидролог, разозлилась я, и запугивать меня не надо — не из пугливых. От неожиданности он даже растерялся, а потом как захохочет. Вот это, говорит, да, вот это девчонка... Не смотрите на меня так,— засмущалась Галина Аркадьевна.
— Ну что ж, я тогда зажмурюсь. Только это не поможет, я все равно буду вас видеть.
— Вы что же, и с закрытыми глазами всех видите?
— Всех — нет, а вот вас вижу. Всегда. Работаю — вижу, читаю — вижу. И даже когда сплю — вижу.
— Уже темно. Нам пора идти,— нашлась Галина Аркадьевна.
— Ах да, нас ведь в конторе ждут,— притворно заторопился Важа, хотя было отлично видно, что никакая сила в мире не способна сдвинуть его с места.
Галина Аркадьевна пошла вперед. Важа двинулся за ней. Они ступали по пестрым прелым листьям, тускло освещаемым лунным светом. Вся земля здесь плотно укрыта толстым слоем опавших листьев, мягко пружинящих при каждом шаге.
Ночной лес был тих и безмолвен. Тишину нарушал лишь звук их шагов и тонкий комариный писк.
— Не оправдались страхи нашего начальника,— вновь не выдержала затянувшегося молчания Серова.
— О чем это вы?
— Не кусают меня комары.
— Да разве они осмелятся...— сказал Важа.— Будь я на их месте, и я бы не осмелился.
— И лихорадка мне нипочем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125