— И лихорадка вас тоже побаивается.— Важа хотел сказать, что и он ее побаивается, но сдержался.— А как насчет болот?
— Как видите, еще не утопла.
— А зной?
— И он мне не помеха.
Важа остановился. Галина Аркадьевна продолжала идти. Два года ждала она этой минуты. Она знала, что не то говорит Важа, знала и ждала.
— Галя! — вдруг позвал ее Важа. Он впервые обратился к ней так.
Серова остановилась. Сколько тепла и ласки было в этом обращении. Галина Аркадьевна медленно обернулась. Луна, застрявшая в цепких ветвях вяза, осветила ее лицо, побледневшее от волнения.
— У вас очень красивый нос, Галя, очень,— только и сказал Важа.
— Вот бы ни за что не подумала... Вы надо мной смеетесь, да, Важа?
— И вся вы очень красивая, Галя. Очень.
— Разве? — не сумела скрыть радости Галина Аркадьевна. «Как хорошо, что он не видит моего лица»,— облегченно подумала она.
— Вы совсем как златокудрая лесная царица.
— Ну это уж слишком, Важа...— Ей хотелось поближе подойти к Важе, но ноги не слушались ее.
— До каких пор мы будем так, Галя?
— Не знаю, Важа.
Всего лишь несколько шагов отделяло их друг от друга.
— Мы одни в целом лесу, Галя.
— Совершенно одни.
— Я так долго ждал этой минуты, Галя.
— И я тоже, Важа. Я уже не боюсь тебя, Важа.
— Представь себе, и я тоже, Галя. Так почему же нам не подойти поближе друг к другу?
— Не знаю, Важа...— Лунный свет теперь освещал ее всю.— Наверное, потому, что за нами подглядывают комары и лягушки.
— А мне совершенно не стыдно ни комаров, ни лягушек.
— Да и мне тоже, Важа.
Комариный писк стал явственней. Вдруг поблизости заквакала жаба, за ней начали квакать и другие.
— Слышишь, им не до нас, Галя.
— Не до нас, Важа.
— Они даже не глядят в нашу сторону.
— Даже не глядят.
Важа направился к Галине Аркадьевне, а та покорно ждала его. Ее лицо, плечи, руки казались серебряными при лунном свете. Короткое платье едва прикрывало ее загорелые коленки. Резиновых сапог она никогда не носила, их заменяли легкие чувяки. Важа совсем близко подошел к ней и замер.
— Луна окатила тебя серебряной водой, Галя,— проговорил Важа.
— Серебряной водой? — удивилась Серова.
— Ты вся словно из серебра.
— Так, может, мне встать в тень?
— Нет, нет, стой так, пожалуйста.
Галина Аркадьевна стояла и улыбалась. Волосы, отливая серебром, падали ей на плечи.
— У тебя волосы лесной царицы, Галя.
— А говорят, у нее длинные волосы...
Галина Аркадьевна замотала головой, и волосы легко и воздушно рассыпались по лицу, по плечам, легкие, с серебряным отливом.
Важа зачарованно смотрел на нее.
— Ты любишь меня, Важа?! — не выдержала Галя.
— Очень, Галя, очень.
— И я тебя тоже, Важа.
— Долго мы будем от всех скрываться, Галя?
— Не знаю, Важа... Мы ведь вместе работаем... Работа и любовь...
— Значит, если мы работаем вместе, и влюбляться нельзя, так, что ли? Разве может работа отнять у человека право любить?
— Конечно, не может, но на работе как-то неловко...
— И мне так казалось. Потому и скрывал я все это время свою любовь.
— А теперь ты так не думаешь, Важа?
— Конечно, нет.
— И все же на работе мы не влюбленные,
— До каких же пор мы в прятки играть будем?
— До тех пор, пока участок наш не осушим...
— Долго же нам придется ждать, Галя!
— Да, долго,— грустно подтвердила Галина Аркадьевна; Лунный свет переместился в сторону, и они оказались в
тени.
— Как же нам быть, Галя?
— Надо подождать, Важа.
Не смогли они сдержать обещания. Ведь на осушение Ланчхутского участка требовались годы, а любовь ждать не хотела, и они решили пожениться. Но работать вместе им по-прежнему казалось неловко.
— Не должна наша любовь мешать нам работать. Семья семьей, а дело делом, порешили они.
...Андро Гангия загодя предупредил Серову и Джапаридзе, что заедет за ними на своей машине и отвезет в Поти. Поэтому жених с невестой вышли на дорогу встречать своего посаженого отца.
Галина Аркадьевна была без фаты, в скромном белом платье и в белых туфлях на высоком каблуке — настоящая невеста. Кто бы мог подумать, что Галина Серова, коренная москвичка, найдет свою судьбу на этих бескрайних болотах.
Они никому не сказали, что собираются расписываться. И как бы удивились они, узнай, что их любовь ни для кого не оставалась тайной. Вот и сейчас все работавшие на потийском направлении с доброй улыбкой глядели им вслед.
— Могло тебе когда-нибудь прийти в голову, что ты выйдешь замуж здесь, в этих джунглях?
— Раньше не могло, но с той поры, как я тебя встретила, еще как приходило!
— А я вот не ждал не гадал,— признался Важа.
— Так почему же ты меня ведешь в загс? — остановилась Серова.
— Ты не поняла. Разве мог я себе представить, что такая красавица согласится стать моей женой?!
— В таком случае и я не очень-то надеялась, что ты на мне женишься. Хотя, впрочем, нет, надеялась. Когда мне чего-нибудь очень хочется, я всегда верю, что все сбудется. Правда смешно, да?
— Чего же тут смешного, это прекрасно. Вот это, понимаю, характер. Не чета моему: я всегда в себе сомневаюсь.
— Ну и очень плохо, разве можно так?
— Может, и плохо, но я ничего с собой не могу поделать. Видно, характер такой.
— Отныне все, что мы ни задумаем, наверняка сбудется, вот увидишь.
— Вот в этом я как раз и не сомневаюсь. С тобой не пропадешь.
По всей дороге, где ни ступишь, были гнилые, зеленоватые лужи, изнывающие от жары. Обойдешь лужу — натолкнешься если не на торф, то на комья сухой земли. Земля эта крошилась под ногами, и пыль лениво поднималась над дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125