«Чего только не заставляет делать человека любовь. Вот и Уча трудится не покладая рук. И все ради любимой женщины. А я убежал в лес от одного грубого слова Джуны. Надо
было мне ее похитить в ту же ночь и податься куда-нибудь подальше — земля велика. Но что бы это могло изменить? Ведь Джуна не любила меня. «Княжеская дочь — жена батрака без порток?— вновь зазвучал в ушах гневный голос.— Убирайся!» Словно собаку прогнала».
Гудуйа с трудом встал. Было у него одно хорошее свойство: стоило ему начать работать, как воспоминания исчезали. Вот и сейчас он заторопился на трассу.
Вода с балкона сошла. И во дворе лишь кое-где блестели лужи. Сколько же прошло времени? А он и не заметил.
У ограды, высоко вскинув головы, стояли мокрые лани и смотрели на хозяина влажными чернильными глазами. Каштановая их шерстка поблескивала на солнце.
Гудуйа закрыл дверь, взял лопату, прислоненную к стене хижины, и только собрался идти, как лязг и грохот «Комсомольца» внезапно прекратился. «Наверное, Уча полдничает»,— решил Гудуйа. Не успел он пройти и сотни шагов, как неожиданно напоролся на Сиордиа. Мокрый, измазанный в грязи и глине Исидоре, задыхаясь и хрипя, мчался навстречу. В лицо ему били брызги из-под ног, он был без шапки, редкие волосы облепили лоб. Руки его крепко прижимали к груди какой-то предмет, тщательно закутанный в брезентовую куртку.
— Куда ты несешься, Исидоре? Или гонится кто за тобой?
— Как раз к тебе я и бегу.
— Что за нужда вдруг такая?
— Кончилась нужда. Я теперь богат. Видишь вот это? — Исидоре осторожно отогнул брезент. Показался вымазанный в грязи глиняный горшок с обтянутой кожей деревянной крышкой. Исидоре чуть сдвинул ее.
Что-то желтое, яркое блеснуло в горшке.
— Погляди, Гудуйа,— сказал Исидоре и поднес горшок к самому носу Гудуйа.
Горшок был полон золотых монет.
Солнечный луч, отраженный монетами, резанул Гудуйа по глазам. Гудуйа невольно зажмурился.
— Что это?
— Золото, не видишь, что ли?
— Золото?
— Именно. Золотые монеты!
— Что-что?
— Оглох, что ли? Золотые монеты, говорю. Ну, заживем теперь!
— Кто это заживет?
— Я и ты. Понял теперь?
— А я тут при чем?
— Поделим поровну. Ну что, идет?
— С какой это стати ты делиться со мной станешь?
— А вот и стану. Сердце у меня доброе, ясно?
— Где ты взял золото?
— Бог послал,— сказал Сиордиа, ухмыляясь.
— Только и делов у бога — золото раздавать! — рассердился Гудуйа, подозревая какой-то подвох.
— Ну, нашел я золото, нашел, понял? — струсил Сиордиа.— Так берешь ты у меня половину, а?
— Если ты его нашел, зачем тебе со мной делиться? — с подозрением взглянул на него Гудуйа.
— Сколько раз тебе повторять: сердце у меня доброе, вот и делюсь с тобой.
— Неправда это, недоброе оно у тебя,— отрезал Гудуйа.
— Ну, ладно, будь по-твоему. Хочу, чтобы ты припрятал золото, потому и делюсь! И теперь не веришь?
— Выходит, ты украл его, да?—не мигая, смотрел Гудуйа в перепуганные, бегающие глаза Сиордиа.
— Да как ты смеешь? — притворно возмутился Исидоре.— У кого это можно украсть столько золота? В наше-то время? Посмотри, здесь же настоящие червонцы.
— Что такое червонцы?
— Ну, монеты из чистого золота... Девяносто шестой пробы... Старинные. Понял теперь?— зачастил Сиордиа, со страхом оглядываясь по сторонам.
— Кто это гонится за тобой?
— Боюсь, отберут у меня золото!
— Кто же отберет, если ты его нашел?
— Государство,— сболтнул сгоряча Сиордиа.
— Почему же?
— Потому...— растерялся Сиордиа и вновь огляделся по сторонам.
— Так, выходит, золото это государству принадлежит?
— Нет-нет. Мое золото. Так спрячешь его у себя?
— Зачем же мне прятать, коли оно твое!
— Мое!
— Зачем же ты прячешь, коли оно твое?— раздражаясь, переспросил Гудуйа.
— Мое оно, мое! Это я его нашел,- крепко прижал горшок к груди Сиордиа. Накрыв его крышкой, он, как ребенка, запеленал горшок в куртку.— Никому я не отдам
свое золото! Государство не должно знать, что я его нашел, понял?
— Так ты хочешь укрыть золото от государства в моей хижине?
Исидоре кивнул головой.
— Так ты меня к воровству припутать вздумал? — разгневался Гудуйа.
Сиордиа с изумлением уставился на него: «Я ему половину золота отдаю, а он... Чего ему еще надо, дикарю несчастному...»
— Промахнулся ты, Исидоре.
— Чего? Чего?- забегали глаза у Сиордиа.
Помнишь, говорил я тебе: не ходи отцовской дорожкой, помнишь?
Помню... А чего мы такого делаем?
Не делаем, а ты делаешь, ты. Ворюга. А золото надо вернуть государству, ясно?
— Золото мое. Не верну. Это я его нашел...
— А на чьей земле ты его нашел?
Сиордиа не смог ответить. Он стоял, с отчаянной мольбой заглядывая в гневные глаза Гудуйа. Теперь-то он понял, как горько ошибся, думая найти в Гудуйа сообщника.
— Иди и отнеси золото государству,— не терпящим возражения тоном приказал Гудуйа.
— Не отдам я, не отдам!— взвизгнул Исидоре и бросился бежать прочь от Гудуйа.
Гудуйа не погнался за ним. Он знал, что недалеко убежит от него выбившийся из сил Сиордиа. Забросив на плечо лопатку, размеренным шагом направился он за беглецом.
Уча на своем «Комсомольце» на целых полкилометра продвинулся вперед по новой трассе главного канала. Он и Бачило работали вместе: Уча на «Комсомольце» впереди, а на расстоянии четырех километров за ним следовал Антон на «Коппеле».
Сваны, работавшие на канале, частенько подшучивали над Учей, что он, дескать, торопится продвинуться вперед как можно дальше, опасаясь, как бы Антон не отдавил ему хвост.
Сиордиа ни на шаг не отходил от Учиного экскаватора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125