ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Да и Харитону от лозунгов было не легче. Лонгиноз из шкуры вон лез, пытаясь хоть чем-нибудь помочь дорожникам, но он не был волшебником и не мог сотворить машину из воздуха. На Харитона он не обижался, понимая, что тот горячится ради общего дела.
Бездорожье больно било по темпам стройки. Старые дороги были из рук вон плохи, у воды не было стока, и она затопляла и размывала их.
Строительство мостов задерживалось из-за частых наводнений. Капризы погоды предсказать было невозможно. За исключением зимы все остальные времена года были дождливы и промозглы. Средь ясного дня мог вдруг случиться проливной дождь. Так же неожиданно поднимался уровень воды в реках и в их притоках. И совершенно взбесились реки теперь, когда высокие дамбы стиснули их со всех сторон. Лишенные возможности выходить из берегов, они яростно неслись к морю, увлекая все, что попадалось на пути.
Древесина для строительства мостов поступала из Сибири, так как в колхидских лесах материала, пригодного для стройки, не хватало. Железо приходилось транспортировать с Украины, а цемент — из Новороссийска. Железных конструкций было мало, а мосты на Риони, Хобисцкали, Техуре, Абаше возводились из бетона.
Дорога из Чаладиди на Хоргу и Хоби проходила через реку Хобисцкали. Строительство моста через нее считалось первоочередным делом. Поэтому все основные силы были брошены именно на этот участок, к которому прилегали наиболее густонаселенные и заболоченные Чаладидский и Коратский массивы.
Наряду с главным каналом здесь проходили и другие большие и малые каналы. Дороги пролегали через трясину, и их выстилали ветвями деревьев. Там, где трясина была глубокой,
дорогу выкладывали бревнами. Бревна возили на дровнях. Волы были не в силах тащить дровни по такой дороге. Лишь буйволы выдерживали местный климат.
Чаладидские и коратские аробщики славились на всю Мингрелию. До начала осушения колхидских болот они отправлялись на заработки в Адлер и Новороссийск. На долгом пути аробщиков поджидало немало опасностей и невзгод, но что было делать: нужда гнала их далеко от родных мест. Многие не возвращались назад из дальних странствий. Разбойники отбирали у них кровью и потом заработанные гроши, воры крали волов и буйволов. В многочисленных стычках с недругами и кончали жизнь горемыки.
Давно уже перестали ходить аробщики в Адлер и Новороссийск.
Теперь коратские, хоргские и чаладидские аробщики не за страх, а за совесть трудились на строительстве мостов и дорог.
Лонгиноза Ломджария аробщики чтили пуще родного отца. Это он заставил их забыть тяжелый путь в Адлер и Новороссийск и привел на стройку.
Здесь и заработки были побольше, да и родные очаги поближе. Кончились для них времена испытаний, далеких странствий и тревог. Отныне они сами были хозяевами своей судьбы.
Вагоны, груженные древесиной, железом и цементом, прибывали на Чаладидскую товарную станцию. Весь этот груз на стройку перевозили на арбах. День и ночь слышались на дорогах скрип колес, понукания аробщиков и глухое, протяжное пение.
Лонгиноз Ломджария высоко ценил труд аробщиков. Сколько раз он наблюдал, как в любую непогоду, стоя по колено в трясине, они плечом подпирали арбы и ласково уговаривали надрывающихся от непосильной тяжести буйволов: «Ну, еще чуть-чуть, родимые, ну еще, милые...»
Хобисцкальский мост был самым большим мостом после Рионского. Строители и путники переходили реку вброд. Вброд переправлялись на другой берег и арбы, и грузовики, и повозки.
Половодье на реке случалось часто, и тогда преодолеть его не было никакой возможности. Это тормозило снабжение стройки всем необходимым, и поэтому строительство моста через Хобисцкали было в центре внимания руководства.
Для моста был необходим цемент, но доставлять его было так же трудно, как некогда соль, которую грузинские крестьяне возили из Агзевана на арбах и повозках. Но для Лонгиноза никаких препятствий не существовало. Ни одной лишней минуты не задерживал он груз на станции. Его не могли остановить ни половодье, ни ливень, ни жара.
Вот и теперь не успел прибыть из Новороссийска вагон с цементом, как Лонгиноз с двадцатью арбами был уже тут как тут.
Стоял солнечный день. Всю неделю ни дождинки не упало с неба, и поэтому дороги были сухи. Радости Лонгиноза не было границ — вот так денечки, как по заказу. Он уже предвкушал, как долгожданный цемент без помех будет доставлен на стройку. Но недолго радовался Лонгиноз: неожиданно с моря грозно пошли тяжелые тучи, переполненные влагой.
Лонгиноз с горечью отметил, что тучи недолго будут нести такую тяжесть и прольются на землю ливнем. И тогда прощай цемент, добытый всеми правдами и неправдами, угрозами и мольбой.
— Проклятье! — Как ошпаренный носился Лонгиноз по станции, пот ручьями стекал с его разгоряченного лица. Вдруг он застыл словно вкопанный и зло погрозил тучам кулаком.— Откуда вас принесли нелегкая, будьте вы прокляты! — вовсю ругался Лонгиноз. Потом перевел дух и сменил тон: — Дорогой мой, ветер-ветрило, пожалей меня, разгони тучи, развей хмару, унеси их за три моря, за высокие горы, не губи меня, век тебя помнить буду, пожалей! — закинув голову к небу, истово бормотал Лонгиноз.
Поймав на себе изумленные взгляды грузчиков и аробщиков, Лонгиноз смутился.
— Так дедушка мой уговаривал ветер — правда, без толку, тьфу ты, проклятье! — пояснил он и тут же побежал к складу.
— Сколько у тебя брезента? — накинулся Лонгиноз на кладовщика.
— «Сколько, сколько»... Один — вот сколько, будто сам не знаешь,— буркнул кладовщик Буху Дараселия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Бездорожье больно било по темпам стройки. Старые дороги были из рук вон плохи, у воды не было стока, и она затопляла и размывала их.
Строительство мостов задерживалось из-за частых наводнений. Капризы погоды предсказать было невозможно. За исключением зимы все остальные времена года были дождливы и промозглы. Средь ясного дня мог вдруг случиться проливной дождь. Так же неожиданно поднимался уровень воды в реках и в их притоках. И совершенно взбесились реки теперь, когда высокие дамбы стиснули их со всех сторон. Лишенные возможности выходить из берегов, они яростно неслись к морю, увлекая все, что попадалось на пути.
Древесина для строительства мостов поступала из Сибири, так как в колхидских лесах материала, пригодного для стройки, не хватало. Железо приходилось транспортировать с Украины, а цемент — из Новороссийска. Железных конструкций было мало, а мосты на Риони, Хобисцкали, Техуре, Абаше возводились из бетона.
Дорога из Чаладиди на Хоргу и Хоби проходила через реку Хобисцкали. Строительство моста через нее считалось первоочередным делом. Поэтому все основные силы были брошены именно на этот участок, к которому прилегали наиболее густонаселенные и заболоченные Чаладидский и Коратский массивы.
Наряду с главным каналом здесь проходили и другие большие и малые каналы. Дороги пролегали через трясину, и их выстилали ветвями деревьев. Там, где трясина была глубокой,
дорогу выкладывали бревнами. Бревна возили на дровнях. Волы были не в силах тащить дровни по такой дороге. Лишь буйволы выдерживали местный климат.
Чаладидские и коратские аробщики славились на всю Мингрелию. До начала осушения колхидских болот они отправлялись на заработки в Адлер и Новороссийск. На долгом пути аробщиков поджидало немало опасностей и невзгод, но что было делать: нужда гнала их далеко от родных мест. Многие не возвращались назад из дальних странствий. Разбойники отбирали у них кровью и потом заработанные гроши, воры крали волов и буйволов. В многочисленных стычках с недругами и кончали жизнь горемыки.
Давно уже перестали ходить аробщики в Адлер и Новороссийск.
Теперь коратские, хоргские и чаладидские аробщики не за страх, а за совесть трудились на строительстве мостов и дорог.
Лонгиноза Ломджария аробщики чтили пуще родного отца. Это он заставил их забыть тяжелый путь в Адлер и Новороссийск и привел на стройку.
Здесь и заработки были побольше, да и родные очаги поближе. Кончились для них времена испытаний, далеких странствий и тревог. Отныне они сами были хозяевами своей судьбы.
Вагоны, груженные древесиной, железом и цементом, прибывали на Чаладидскую товарную станцию. Весь этот груз на стройку перевозили на арбах. День и ночь слышались на дорогах скрип колес, понукания аробщиков и глухое, протяжное пение.
Лонгиноз Ломджария высоко ценил труд аробщиков. Сколько раз он наблюдал, как в любую непогоду, стоя по колено в трясине, они плечом подпирали арбы и ласково уговаривали надрывающихся от непосильной тяжести буйволов: «Ну, еще чуть-чуть, родимые, ну еще, милые...»
Хобисцкальский мост был самым большим мостом после Рионского. Строители и путники переходили реку вброд. Вброд переправлялись на другой берег и арбы, и грузовики, и повозки.
Половодье на реке случалось часто, и тогда преодолеть его не было никакой возможности. Это тормозило снабжение стройки всем необходимым, и поэтому строительство моста через Хобисцкали было в центре внимания руководства.
Для моста был необходим цемент, но доставлять его было так же трудно, как некогда соль, которую грузинские крестьяне возили из Агзевана на арбах и повозках. Но для Лонгиноза никаких препятствий не существовало. Ни одной лишней минуты не задерживал он груз на станции. Его не могли остановить ни половодье, ни ливень, ни жара.
Вот и теперь не успел прибыть из Новороссийска вагон с цементом, как Лонгиноз с двадцатью арбами был уже тут как тут.
Стоял солнечный день. Всю неделю ни дождинки не упало с неба, и поэтому дороги были сухи. Радости Лонгиноза не было границ — вот так денечки, как по заказу. Он уже предвкушал, как долгожданный цемент без помех будет доставлен на стройку. Но недолго радовался Лонгиноз: неожиданно с моря грозно пошли тяжелые тучи, переполненные влагой.
Лонгиноз с горечью отметил, что тучи недолго будут нести такую тяжесть и прольются на землю ливнем. И тогда прощай цемент, добытый всеми правдами и неправдами, угрозами и мольбой.
— Проклятье! — Как ошпаренный носился Лонгиноз по станции, пот ручьями стекал с его разгоряченного лица. Вдруг он застыл словно вкопанный и зло погрозил тучам кулаком.— Откуда вас принесли нелегкая, будьте вы прокляты! — вовсю ругался Лонгиноз. Потом перевел дух и сменил тон: — Дорогой мой, ветер-ветрило, пожалей меня, разгони тучи, развей хмару, унеси их за три моря, за высокие горы, не губи меня, век тебя помнить буду, пожалей! — закинув голову к небу, истово бормотал Лонгиноз.
Поймав на себе изумленные взгляды грузчиков и аробщиков, Лонгиноз смутился.
— Так дедушка мой уговаривал ветер — правда, без толку, тьфу ты, проклятье! — пояснил он и тут же побежал к складу.
— Сколько у тебя брезента? — накинулся Лонгиноз на кладовщика.
— «Сколько, сколько»... Один — вот сколько, будто сам не знаешь,— буркнул кладовщик Буху Дараселия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125