— Что мне из того, сколько члеников в усиках или как расположены жилки на крыльях данного создания, что за щетинки на брюшке или волоски на груди,— сам с собой рассуждает Фабр.— Я только тогда познакомлюсь с ним по-настоящему, когда буду знать его образ жизни, его инстинкты, нравы и повадки...
Церцерис, снабдив норку долгоносиками, нужными для прокорма личинок, запечатывает гнездо и больше сюда не возвращается. Бембекс же, подобно птицам, приносящим выводку корм в клюве, питает молодь изо дня в день. Охотник-кормилица не парализует жертву на время, сохраняя ее живой для потомства, но, как мясник бьет вола на бойне в Родезе,— сразу наповал убивает... Личинка получает от матери свежую, только что добытую дичь.
Отправляясь на промысел, бембексы, однако, не оставляют норок открытыми, каждый раз засыпают вход. Но увидеть бембекса на охоте нелегко. Разве уследишь взором за этими.быстрокрылыми существами! И у норки напрасно будешь сидеть. Едва вынырнув из песка, осы взвиваются в воздух и исчезают. И все же Фабр не отрывая глаз наблюдал за входом в гнездо, а потом следил за бембексами в полете. Напряжение такое, что он не сразу обратил внимание на маленькие драмы под сводом зонтика, служившего ему укрытием среди песков Иссартского леса.
В самые жаркие часы дня под зонтик прятались разные слепни. Сверкая большими золотистыми глазами, кровожадные мухи лениво и важно переползали по разогретому матерчатому куполу. Вдруг пам! пам! Будто кто швыряет в зонтик желуди. Но вокруг никого. Снова сухие щелчки. Оказалось, бембексы, не тратя больше времени на дальние полеты, атакуют слепней, приютившихся под зонтом.
Теперь смотреть во все глаза! Бембексы влетают под зонтик ежеминутно. Щелчок, мгновенная сутолока, и охотник уже исчез, унося в ножках добычу. В такой горячке хищник, очевидно, разит жалом жертву куда попало.
Личинка бембекса развивается дней пятнадцать. Сколько же раз мать доставляет ей корм? Фабр сооружает искусственное гнездо и кормит личинку мухами собственного улова. За восемь дней — всего половину
срока! — крошечная иждивенка успевает сожрать свыше восьмидесяти мух.
Но почему столь различно поведение церцерис-пара-лизатора и бембекса-убийцы? Где здесь причина -и где следствие? Потому ли бембекс так обращается с добычей, что его личинке консервы не по желудку, или, на-оборот, бембекс не знаком с искусством ларализации и потому его личинкам, пока они растут, приходится мух насущных давать днесь? Да, насекомые, эти древние обитатели планеты, заключают в себе содержателъней-щие уроки, поднимают мысль к самым важным вопросам. Конечно, настоящая удача, что его призванием и всепоглотившей страстью стали именно насекомые!
И потом, положа руку на сердце, лишь они ему и по средствам. При этой бедности, при этой нищете чем еще мог бы он серьезно заниматься? Растениями? Но ведь чтоб высадить хотя бы привезенные с Корсики экзоты или редкостный злак, найденный на берегу Дюранс, нужна земля, разрешение хозяев. Целиком зависишь от их благорасположения. А уж с животными и вовсе никуда. Не всегда сводишь концы с концами в пропитании семьи; где тут содержать для опытов четвероногих? Другое дело — шеетиногие. Конечно, приходится изворачиваться. Но в конце концов принести кучку свежего навоза или поймать несколько мух — это еще по карману.
Вот и получается, что, если уж бедняку приспичило заниматься естественной историей, самое верное обратиться к насекомым. Добывать их проще простого. Чего только не обнаружишь на кусте чертополоха! Загляни под любой камень на дороге, найдешь уйму диковин. И ни громоздких клеток не надо, ни аквариумов. Одного отсади в стакан, в пузырек, другого — в коробку.
А как много могут дать для начала одни только наблюдения в природе! Любознательность натуралиста всюду находит достойные внимания объекты. Дома ли, в пути ли, в гостях — везде могут попасться на глаза интересные насекомые.
Осу-горшечницу, например (она носит звучное греческое имя—пеяопей), Фабр увидел у очага в кухне. Пелопей счел место подходящим для поселения будущего потомства и носил сюда свой строительный материал — комочки грязи. Хозяйка стирала, в котле кипе-
ло белье, и Фабр стал регулировать силу огня, чтобы заложенные осой ячеи не пострадали и пелопей не бросил работу. В другой раз он заметил пелопея на ферме Роберти, когда навещал отца. Повесив на стене барака-столовой кто блузу, кто шляпу, рабочие уселись за стол. Пока они хлебали суп, осы строили ячеи на висящем по стенам платье. Обед кончился, рабочие встают, одеваются, не замечая, стряхивают комочки грязи, склеенные горшечницами... После того Фабр открывает гнезда пелопея над паровой машиной в шелкомотальне, на стенах и на кухонной мебели, даже внутри походной фляги, в которой фермер держит охотничью дробь,— короче, всюду, где достаточно тепло и куда не проникают прямые солнечные лучи.
Но, боже мой, как ненадежен успех наблюдений в присутствии посторонних! До конца жизни запомнил фабр случай, с желтокрылым сфексом, волочившим по дорожке не всегдашнюю свою добычу — сверчка, а кобылку. Фабр не верит глазам. Ведь желтокрылый сфекс кормит личинок только сверчками... Сфекс спокойно входит в норку, втаскивает за собой кобылку. Фабр садится около, терпеливо ждет следующей охотничьей вылазки. Он должен проверить, принесет ли снова сфекс необычную дичь.
Но тут слышны голоса. По дорожке шагают два новобранца. Предупредить их, попросить обойти это место? Не оберешься разговоров. Фабр предоставляет все воле случая и уступает им тропинку.
Черт! Тяжелые подошвы ступают как раз на норку сфекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95