Станевич сочла, что сейчас самое время вспомнить о своих обязанностях хозяйки дома.
— Прошу, господа, кофе стынет...
Путятыцкий взял чашку, но прежде чем отпить, с наслаждением вдыхал аромат кофе.
— Вот это кофе!— прогнусавил он и, наклонив свою маленькую головку к сидевшей рядом Станевич, поднес к губам ее руку.— Вы волшебница!— Затем вытянул длинные ноги и, блаженствуя, развалился в глубоком кресле.
— Не слишком крепкий?— осведомилась Станевич.
— Нет, в самый раз! А ргороз, о крепости...— Он посмотрел на Тележинского.— Помнишь, Фред, что говорил о кофе Тоник Устшицкий?
Тележинский задумался.
— Тоник?
— Не помнишь? Чем кофе крепче, а женщина красивей, тем сильней они возбуждают.
Собравшиеся рассмеялись. Тележинский вынул изо рта трубку.
— Кстати, хорошо что ты вспомнил про Тоника. От него были известия.
— Да что ты!— воскликнул Путятыцкий.— Кто тебе сказал? Он писал кому-нибудь?
— Мне сказала в Варшаве Роза Вондоловская. Ма-ритка получила от него письмо.
— Ну, и что?
— Ничего. Сидит в Лондоне и, кажется, собирается вернуться.
— Вернуться? Куда?
— Сюда.
— Ну да? Он что, спятил?
— Возможно. Роза говорит, что так оно и есть. Путятыцкий разволновался.
— Возвращаться сюда? Нет, это уму непостижимо! Зачем, к чему? Вы только подумайте, дорогая пани, жена Тоника, Маритка, ну, знаете... маленькая Сулемирская...
Станевич понятия не имела, кто это, но тем не менее утвердительно кивнула.
— ...просто с ума сходит, не знает, как вырваться за границу, а он хочет вернуться! Никогда не ожидал этого от Тоника. А может, это сплетни, недоразумение какое-нибудь?
— Возможно,— невозмутимо ответил Фред.— Только я не думаю. Что ж, если хочет, пусть возвращается.
— Безумие!— пробормотал Путятыцкий и, повернувшись к Станевич, спросил, конфиденциально понизив голос:— А как наши дела, дорогая пани?
Станевич улыбнулась.
— Пожалуй, близки к завершению. Путятыцкая приблизила к ней лошадиное лицо.
— Это точно, дорогая?
— Точно?— Путятыцкий скорчил презрительную гримасу.— Ты забываешь, моя милая, в какое время мы живем. Разве можно сейчас в чем-нибудь быть уверенным?
— Простите, откуда такой пессимизм?— возразила Станевич.— Друзья всегда остаются друзьями...
— Правильно,— кивнул Путятыцкий.— Прошу прощения. Вы, конечно, исключение, поэтому мы спокойны, пока наша судьба находится в ваших хорошеньких ручках.
Станевич громко засмеялась. У нее был приятный мелодичный смех, и она любила его демонстрировать.
— Вернее, в руках моего мужа. Но на него можно положиться! Он сделает все, чтобы вырвать нас отсюда.
Путятыцкий многозначительно показал глазами на закрытую дверь в соседнюю комнату. Станевич приложила палец к губам.
В соседней комнате, тоже за чашкой кофе, нагнувшись над низким столиком, сидел Анджей Косецкий и вполголоса разговаривал с маленьким, щуплым человечком средних лет с кривыми, как у кавалериста, ногами. Стоявшая в стороне высокая лампа под абажуром отбрасывала на пол небольшой круг света, оставляя всю комнату и беседовавших мужчин в полутьме. Анджей выпрямился.
— Вот и все!
Он ткнул в пепельницу до половины выкуренную сигарету и сейчас же закурил другую. Светлые, рассыпчатые волосы упали ему на лоб, когда он сидел согнувшись, и он откинул их назад.
Вага молча курил сигарету и вертел в маленькой, женственной руке спичечный коробок. Голова у него была лысая, но породистая, с высоким выпуклым лбом и глубокой поперечной морщиной между черными бровями. Докурив сигарету, он тщательно загасил окурок и откинулся на спинку кресла.
— Ну, что ж?— сказал он, понизив голос.— Откровенно говоря, я ждал других результатов, но после всего услышанного считаю, что вам не в чем себя упрек нуть. Помешала глупая случайность. Ничего не подела ешь. Советую вам не унывать, поручик.
Анджей сдвинул темные брови.
— Напортачили! Терпеть этого не могу!
— А кто же это любит? Но дело не в этом. Вы сами знаете, что жизнь часто преподносит нам неприятные сюрпризы. Приходится с этим мириться.
— Знаю. Но...
— Что такое?
— Зря погибли невинные люди.
Вага внимательно посмотрел на Косецкого, и его тонкие губы искривила едва заметная усмешка.
— Угрызения совести?
— А вы считаете, капитан, это неуместным?
— Вам видней, совесть-то ведь ваша. А кто убит, вам известно?
— Какие-то люди из Бялой, с цементного завода.
— И вы уверены, что они ни в чем не повинны? Анджей покраснел.
— Я предполагаю.
— Ах, вы предполагаете! Но с таким же успехом вы можете предположить, что они, например, члены ППР Что тогда?
К голосам, доносившимся из соседней комнаты, примешался низкий, мелодичный смех Станевич. Вага потянулся за сигаретой.
1 ППР — Польская рабочая партия, созданная в январе 1942 г.
— Мы опять отвлеклись. Сколько времени пробудет в Островце Щука?
— По нашим данным — до среды. В среду утром он уезжает.
— Значит, в нашем распоряжении три дня.
— Один.
— Почему один?
— Воскресенье и понедельник отпадают. Он уезжает в район.
Вага усмехнулся.
— Вы, я вижу, прекрасно информированы. Органы безопасности?
Анджей кивнул.
— Да, у нас там есть свои ребята.
— Надежные? Не выдадут?
— Исключено.
— Прекрасно. Итак, давайте подумаем... Во время поездки не удастся?
— Пожалуй, нет. Слишком сложно. Сегодня был исключительный случай.
— Понятно. Значит, остается вторник. Что вы предлагаете?
Анджей заколебался. Его худое, смуглое лицо омрачилось.
— Капитан, я хотел задать вам один вопрос...
— Слушаю.
Анджей наклонился над столиком, и волосы снова упали ему на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87