Пребывавший в прострации Путятыцкий не сразу сообразил, о ком идет речь.
— Кто?
— Розбицкая.
— А, Розбицкая! Дай-ка взглянуть. Да, ничего. Похожа на Ксаверия.
— На Ксаверия? Бот уж не нахожу.
— А я тебе говорю, что похожа. Фред, позови ее, мы должны с ней познакомиться.
— Разве ты не видишь, что там творится?— ответил Тележинский.
Пани Роза направила свой лорнет на молодежь, толпившуюся у буфетной стойки.
— Что за странное общество? Откуда только взялись эти люди! Какое ужасное занятие для такой молоденькой девушки. Представляю, как она, бедняжка, страдает.
Фред рассмеялся.
— Не расстраивайся, дорогая. Она отлично справляется. Уверяю тебя, женщины нашего круга как нельзя лучше подходят для такой работы.
— Какой ты противный!— возмутилась Путятыц-кая.— Интересно, как бы ты заговорил, если бы твоя сестра вынуждена была таким образом зарабатывать на жизнь.
— А почему бы нет? Лишь бы заработок был приличный.
— Фред!
— Я не шучу. Пора выбросить из головы всю эту галиматью. Что было, то прошло. И я уже начинаю серьезно подумывать, стоит ли вообще уезжать за границу.
— Ты что, с ума сошел?— встрепенулся Путятыцкий.
— Ничего подобного. Просто мне предлагают хорошую работу.
— Тебе?
— Да, мне, к твоему сведению. Замечательное место. Я могу в любой момент стать шофером в горсовете.
За столиком воцарилась тишина. Ее нарушил смех Путятыцкого.
— Браво, браво! Что называется, взял нас на пушку! Отличная шутка.
Тележинский пожал плечами.
— Никакая это не шутка. Я недавно встретил Доминика Понинского. Знаете, что он мне сказал? Он только и ждет, когда приедут в Варшаву иностранные дипломаты, чтобы поступить шофером в американское или английское посольство. Здравая мысль. Доминик прекрасно водит машину. Я тоже.
Путятыцкий выпятил нижнюю губу.
— Ну, видишь ли, дорогой... прости меня, но возить английского посла или пана Осубку — это большая разница. Не нужно ударяться в крайности. Давайте здраво смотреть на вещи.
Станевич решила обратить все в шутку.
— Какой вы противный!— воскликнула она и слегка ударила Фреда по руке.— Говорите, как капризный ребенок. Но я уж постараюсь, чтобы вы все-таки уехали и не сделались — постойте, как это называется?— гор-советовским шофером.
— А по-вашему, водить такси в Париже или Лондоне выгодней?
— Какого черта!— разозлился Путятыцкий.— Заладил одно. Ты что, больше ни на что не способен?
— Это единственное, что я умею делать,— резко ответил Фред.— Впрочем, могу быть еще сутенером.
— Любопытно,— насмешливо протянул Путятыцкий.— А еще кем?
— Боюсь, что это все. Так меня воспитали.
Он встал, извинился и отошел от столика. Станевич удивленно подняла брови.
— Что с ним?
— Сумасшедший!— Путятыцкий махнул рукой.— Тележинские все немного психи!
Фред подошел сзади к буфетной стойке. Кристина заметила его и кивнула. Через минуту она подбежала к нему.
— Как дела, Фред? Ты опять здесь? И до сих пор трезвый?
— Как видишь.
— А почему ты такой хмурый?
— Эх, осточертело мне все это!
— Что именно, Фред? Водка?
— Брось. Эта идиотская комедия, бесконечное ожидание неизвестно чего...
Она посмотрела на него внимательно и немного удивленно.
— Я не узнаю тебя, Фред. Он взял ее за руку.
— Послушай, Кристина, ты умная девушка...
— Спасибо.
— Это не комплимент.
— Тем более спасибо.
— Как по-твоему, это очень глупо, только не смейся, если бы я, например...
— Я не думаю смеяться. Ну?..
— Если бы я стал шофером?
— Нисколько. Ведь ты прекрасно водишь машину. Фред повеселел.
— Наконец-то услышал умное слово! Ты просто золото!
— Фред!— Она погрозила ему пальцем.— Смотри, опять напьешься, как вчера.
— Не исключено. А ты все-таки золото. Галдеж у стойки усилился.
— К сожалению, я должна бежать, Фред.
— Подожди минутку. Я здесь со стариками Путя-тыцкими.
— Да?
— Ну, знаешь, из Хзалибоги.
— Догадываюсь. Настолько я еще ориентируюсь в высших сферах. Ну и что?
— Они очень хотят с тобой познакомиться. Доставь им это удовольствие. Они, конечно, порядочные зануды, но...
— Хорошо. Только немного попозже, ладно?
— Как хочешь.
— Вот Лилька Ганская придет...
— Отлично! Ты всю ночь работаешь? Кристина замялась.
— Не знаю. Может, освобожусь пораньше.
— Только обязательно подойди к ним.
— Анджей, что это за субъект?— спросил Хелмицкий.— Вон тот, что идет по залу.
Анджей видел Тележинского сегодня впервые у Станевич и не запомнил его фамилии.
— Не знаю.
— Как? Он ведь сидит за одним столиком с твоими знакомыми.
— Да, но я понятия не имею, как его фамилия. Он отодвинул тарелку с недоеденным бифштексом,
допил вино и встал. Мацей недовольно посмотрел на него.
— Уходишь?
— Да, хорошенького понемножку. Ты остаешься?
— Остаюсь. Привет.
В холле была толчея и шум. Те, кто не хотел на всю ночь оставаться в «Монополе», торопились попасть домой до комендантского часа. Анджею пришлось немного подождать, прежде чем он получил на вешалке свое пальто. Вокруг толпились разгоряченные люди, от которых несло табаком и водкой. Когда он надел пальто и уже направился к двери, за его спиной послышался низкий женский голос:
— Уже уходите?
Он обернулся и, увидев Станевич, смутился.
— Да.
— Жаль. Вы даже не подошли к нам поздороваться.
— Мы с товарищем обсуждали разные дела,— неловко оправдывался он.
— Так долго? А вы говорили — пятнадцать минут... Он промолчал. Станевич очаровательно улыбнулась
и скользнула внимательным взглядом по его лицу. А он покраснел, как школьник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87