Шреттер ни о чем не думал. Им вдруг овладела усталость и сонливость. В вышине с пронзительным криком носились ласточки. Где-то рядом стрекотал кузнечик. В ракитнике посвистывали дрозды. Но вдруг все смолкло, и наступившая тишина была так же безмерна и неподвижна, как огромное, неподвижное небо над ним. Он закрыл глаза и, напрягшись всем телом, ждал, когда какой-нибудь звук спугнет цепенящую тишину. Ему показалось, что прошла целая вечность. Он уже хотел сесть, когда совсем близко зашелестела трава. Открыв глаза, он увидел Алика. На его коричневой от загара коже блестели капельки воды, мокрые волосы свисали на лоб. Он откидывал их назад, но они не слушались. Тогда, оставив волосы в покое, он потянулся и подошел к Шреттеру.
— Что ж ты не купаешься?
— Не хочется что-то. А где Фелек?
— На том берегу остался. Там сильней печет, загорать лучше.
— А ты почему вернулся?
— Я? Хочу с тобой поговорить.
Шреттер промолчал. Безразличным, немного посоловелым взглядом смотрел он на голубое, безоблачное небо. В ракитнике громко пересвистывались дрозды.
— Ну, говори,— сказал он наконец.
Алик сел рядом и, обхватив руками колени, уткнулся в них подбородком.
— Ты когда должен встретиться с тем типом?
— С каким?
— Ну, насчет оружия.
— Ах, вот что! Это не твое дело. Я сам все улажу.
— Ты думаешь?
— Даже не сомневаюсь.
— Значит, ты ошибаешься, потому что мы будем этим заниматься вдвоем.
— С тобой?
— Да, со мной.
— Фантазировать ты можешь, конечно, сколько угодно, но давай-ка лучше прекратим этот разговор, ладно?
— С удовольствием, если тебе так хочется. Но...
— Что еще за «но»?
— На меня больше не рассчитывай. Говорю тебе по-хорошему, чтобы потом не было никаких недоразумений.
— Благодарю за откровенность.
— Не стоит! Ты лучше себя поздравь с успехом. За двенадцать часов из четырех человек потерять троих. Прямо скажем, неплохо.
Шреттер вскочил, как ужаленный, с побледневшим, перекошенным лицом. Алик смотрел на него с насмешливой улыбкой.
— Только, пожалуйста, Юрек, брось свои штучки. Прибереги их для другого случая, на меня они не действуют.
Казалось, Шреттер вот-вот кинется на него с кулаками. Но он овладел собой и снова лег на траву.
— Чего ты, собственно, хочешь?
— Ничего не хочу.
— То есть?
— Я требую.
— Час от часу не легче.
— Вот именно.
— С каких это пор ты придаешь такое значение словам?
— С недавних.
— Ну, хорошо, будь по-твоему, чего же ты требуешь?
— Послушай, со вчерашнего дня положение изменилось. Нас было пятеро — осталось трое. Это мура. Надо срочно что-то предпринять. У нас есть немного денег, оружие...
— Оружия пока нет.
— Ну, будет. Нас должно быть больше.
— Допустим. Ну, и что?
— Ты возглавишь одну пятерку, я — другую. На равных началах.
— Допустим. А дальше что?
— Дальше? Мы будем согласовывать между собой все наши действия. Мы с тобой будем представлять командование, остальные — наши подчиненные. Ближайшая наша задача — раздобыть как можно больше денег. Любым путем. Цель оправдывает средства. Создадим два подпольных отряда. А там уж пойдут дела посерьезнее.
Шреттер перевернулся на бок и подпер рукой голову.
— Нового ты ничего не придумал.
— Знаю.
— Повторяешь мои собственные планы.
— Допустим, но ты один хотел верховодить, а меня это не устраивает.
— С каких пор?
— Да вот с этой самой минуты.
— Ты хочешь, чтобы я сейчас же дал тебе ответ? Алик встал и лениво потянулся.
— Нет, не обязательно. Могу подождать, скажем, четверть часа. Поплыву к Фелеку и вернусь обратно, а ты пока подумай.
Шреттер проводил его взглядом. Алик шел, легко, по-мальчишески ступая, и ноги его казались сзади еще тоньше и длиннее. Дойдя до воды, он обернулся и сказал с задорной усмешкой:
— Не злись, а то скоро состаришься!
Шреттер лег навзничь. Над ним снова было приветливое тихое небо. Солнце поднялось выше и слепило глаза, пришлось закрыть их. Нагретый воздух звенел от мелодичного жужжания насекомых. В ракитнике отрывисто свистнул дрозд и умолк. Вдалеке послышался ответный свист.
В праздники, часа в четыре-пять, жители Островца весной и летом обыкновенно шли в кафе Балабановича. Оно издавна славилось отменным кофе-гляссе и мороженым. Во время оккупации туда, как и в «Монополь», имели доступ только немцы. Но в последние дни со вновь открытой летней верандой кафе опять приобрело привычный довоенный вид. Веранда, огороженная выкрашенным в красную краску штакетником, выходила на шумный перекресток Аллеи и площади Красной Армии. На стороне, обращенной к Аллее, было просторнее, и она всегда пользовалась большим успехом. Сейчас от солнца ее заслоняли цветущие каштаны. Было около шести часов, жара спала. Все столики на веранде были заняты, и многие, не найдя свободных мест, уходили. По Аллее в сторону парка двигался непрерывный оживленный роток гуляющих.
Мацек Хелмицкий и Кристина сидели со стороны Аллеи возле самой решетки, пахнущей свежей масляной краской. На площади передавали по радио сводку. Фашистская Германия трещала по всем швам. В Москве в ознаменование победы войск Второго Белорусского фронта был произведен салют двадцатью артиллерийскими залпами из ста двадцати четырех орудий. Войска Второй британской армии вступили в Данию. Датские патриоты захватили власть в Копенгагене. С момента высадки союзнических войск в Нормандии число пленных немцев превысило пять миллионов. Вслед за капитуляцией немецких соединений на севере объявила капитуляцию и австрийско-баварская группа войск. Три немецкие армии сдались в плен Седьмой объединенной американо-французской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87