ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Петр, наверное, понимал, что
это святотатство, но вера его не заботила. Нужно было нагнать страху на будущее, и не было никого, кто бы мог остановить государя в исполнении задуманного. Он хотел искоренить семя Милославских до конца, чтоб и слуху о нем не было, и тем самым обезопасить себя перед отправлением с великим посольством в чужие земли... Трещали барабаны, гундосо гудела и ахала толпа, не стоял на месте, куражился конь под Петром, и царь нервно и резко дергал поводья, бил стременами в бока. Когда на помост одного за другим повели заговорщиков, крышку с полусгнившего гроба сбили, и государь подъехал ближе, взглянул на почернелые кости и истлевшие лохмотья одежды и, морщась, как от зубной боли, харкнул плевком на тленный прах и повелел задвинуть гроб под помост. Снова забили барабаны, рассыпая тревожную дробь. Первым кинули на доски помоста Цыклера, содрали с него, как кожу, исподнее, растянули голого на мерзлой плахе, отрубили сначала правую руку, потом левую, одну ногу, другую и лишь последним махом отсекли голову. Хлестала во все стороны кровь, тягучие ее струйки через щели помоста текли в открытый гроб Милославского, на кости и клочки одежды, красили снег. Отрубленные головы казненных повезли на Красную площадь, где был вкопан каменный столб с рожнами, и на те рожны воткнули окровавленные головы напоказ и для устрашения любого, кто замыслит измену.
Лешуков в тот день еле добрался домой, перевалился через порог, и его согнула страшная рвота. Испуганная жена подносила то одно, то другое питье, но Лешуков, превозмогая непереносимое отвращение, ничего не брал в рот, а лишь стонал сквозь стиснутые зубы... Точно обессиленный тяжкой болезнью, он пролежал без жара и озноба неделю, по ночам во сне и наяву его мучили кошмары — он снова стоял в Преображенском, слышал трескучую дробь барабанов, звериный вой Цыклера; обрубок его тела, заливая кровью помост, судорожно дергался и елозил по мерзлым доскам, пока не затих навеки. Толпа, перестав дышать, начала креститься... Лешуков просыпался весь в липком поту, обессилевший телом и душой, и, открыв глаза, не до конца верил, что он в своем доме, что он живой... Почему же раньше, будучи молодым, он так легко послал в огонь протопопа? А может быть, только сейчас, когда
он начал стареть, дала знать о себе душа и проснувшаяся совесть?
Не успел Лешуков немного прийти в себя, как прискакал гонец из Преображенского приказа, от самого «Короля пресбургского» Федора Юрьевича Ромодановского.
— Велено быть! И чтоб не мешкать!
«Вот и мой черед настал»,— холодея, подумал Лешуков и засуетился. Что таил в себе нежданный этот вызов к начальнику розыскного приказа? Тут любого возьмет оторопь, потому что страшнее того человека не сыскать, пожалуй, во всей державе. Попасть в Преображенский к Ромодановскому было нетрудно, но выйти оттуда живым или неповрежденным редко кому удавалось.
Стрелец проводил его по сумрачной лестнице в подвал к начальнику приказа. Под сводами было душно, стояла серая полумгла, разбавленная тремя горящими свечами. Ромодановский сидел в полурасстегнутом мундире, мрачный, как с перепоя, на столе торчала бутыль, рядом лежала змеистая плеть со свинцовым шариком на конце; он поднял лобастую голову, хмуро оглядел Лешукова, хрипло спросил:
— Ну что скажешь, братец?
— Зван к вашей милости,— не узнавая своего изменившегося голоса, ответил Лешуков.
Он разом разглядел свисавшие с потолка сыромятные ремни, хомут, с помощью которого вздергивали на дыбу, ржавые железные прутья, прислоненные к стене, жаровню с тлеющими углями, исходившую угарным чадом, кнуты и плети на крюках, клещи для прижигания, доски с гвоздями, похожие на бороны, по ним прогоняли, видать, босиком...
— Ну а зачем я тебя позвал, как разумеешь?— кривясь злоехидно, спросил князь-кесарь.
— То вашей милости лучше знать,— робко отвечал Лешуков, ему уже хотелось опуститься на земляной пол, так нетвердо он чувствовал себя на ногах.— Столь малый человек, как я, удостоился...
— Не ной, не нищий на паперти,— насупился Ромодановский.— Я не на пытку тебя позвал, а на службу хочу взять... Давно приглядываю за тобой, отметил среди многих — смирен ты, послушен и верность государю показал.
— Премного благодарен, не достоин чести такой,— с опаской и непрошедшим испугом проговорил Лешуков.— Токмо стар я стал для вашей работы, силы не те... Помоложе бы кого сюда...
— Не мути воду, вижу тебя насквозь,— посуровел Ромодановский и насупился.— В крови не желаешь мараться? Пускай другие купаются в ней отечества и государя ради...
— Такого в мыслях не держу, ваша светлость,— низко поклонившись, ответил Лешуков.— А ради государя живот свой положить готов.
— Не дрожи зря в коленях, служба будет тебе по силам,— Ромодановский взял бутыль, отхлебнул прямо из горлышка.— Я тебя не для пытошных дел беру... Поднимать на дыбу и поджаривать и без тебя есть кому... Будешь ведать порядком, следить за розыском...
— Грамотишка у меня малая,— уже еле внятно отнекивался Лешуков.— Напутаю все...
— Да не допросы читать и записывать — на то подьячие есть, а ты над ними доглядывай, чтоб вели бумаги в исправности... О том с государем договорено,— наставлял Ромодановский.— Чтоб все было на месте, и уголь подвезли, и свечи... Зря хлеб есть не будешь, без дела сидеть не придется... А жалованье пойдет тебе как положено, чтоб на государевой службе ты был сыт. Уразумел?
— Как не уразуметь,— оживляясь и благодаря судьбу, что его не определили к пыточным делам, отвечал Лешуков.— Лишь бы не путался между чужих ног, не мешался,
— Будешь путаться, есть кому научить уму-разуму,— пообещал Ромодановский и так хохотнул, что у капитана морозом сковало спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
это святотатство, но вера его не заботила. Нужно было нагнать страху на будущее, и не было никого, кто бы мог остановить государя в исполнении задуманного. Он хотел искоренить семя Милославских до конца, чтоб и слуху о нем не было, и тем самым обезопасить себя перед отправлением с великим посольством в чужие земли... Трещали барабаны, гундосо гудела и ахала толпа, не стоял на месте, куражился конь под Петром, и царь нервно и резко дергал поводья, бил стременами в бока. Когда на помост одного за другим повели заговорщиков, крышку с полусгнившего гроба сбили, и государь подъехал ближе, взглянул на почернелые кости и истлевшие лохмотья одежды и, морщась, как от зубной боли, харкнул плевком на тленный прах и повелел задвинуть гроб под помост. Снова забили барабаны, рассыпая тревожную дробь. Первым кинули на доски помоста Цыклера, содрали с него, как кожу, исподнее, растянули голого на мерзлой плахе, отрубили сначала правую руку, потом левую, одну ногу, другую и лишь последним махом отсекли голову. Хлестала во все стороны кровь, тягучие ее струйки через щели помоста текли в открытый гроб Милославского, на кости и клочки одежды, красили снег. Отрубленные головы казненных повезли на Красную площадь, где был вкопан каменный столб с рожнами, и на те рожны воткнули окровавленные головы напоказ и для устрашения любого, кто замыслит измену.
Лешуков в тот день еле добрался домой, перевалился через порог, и его согнула страшная рвота. Испуганная жена подносила то одно, то другое питье, но Лешуков, превозмогая непереносимое отвращение, ничего не брал в рот, а лишь стонал сквозь стиснутые зубы... Точно обессиленный тяжкой болезнью, он пролежал без жара и озноба неделю, по ночам во сне и наяву его мучили кошмары — он снова стоял в Преображенском, слышал трескучую дробь барабанов, звериный вой Цыклера; обрубок его тела, заливая кровью помост, судорожно дергался и елозил по мерзлым доскам, пока не затих навеки. Толпа, перестав дышать, начала креститься... Лешуков просыпался весь в липком поту, обессилевший телом и душой, и, открыв глаза, не до конца верил, что он в своем доме, что он живой... Почему же раньше, будучи молодым, он так легко послал в огонь протопопа? А может быть, только сейчас, когда
он начал стареть, дала знать о себе душа и проснувшаяся совесть?
Не успел Лешуков немного прийти в себя, как прискакал гонец из Преображенского приказа, от самого «Короля пресбургского» Федора Юрьевича Ромодановского.
— Велено быть! И чтоб не мешкать!
«Вот и мой черед настал»,— холодея, подумал Лешуков и засуетился. Что таил в себе нежданный этот вызов к начальнику розыскного приказа? Тут любого возьмет оторопь, потому что страшнее того человека не сыскать, пожалуй, во всей державе. Попасть в Преображенский к Ромодановскому было нетрудно, но выйти оттуда живым или неповрежденным редко кому удавалось.
Стрелец проводил его по сумрачной лестнице в подвал к начальнику приказа. Под сводами было душно, стояла серая полумгла, разбавленная тремя горящими свечами. Ромодановский сидел в полурасстегнутом мундире, мрачный, как с перепоя, на столе торчала бутыль, рядом лежала змеистая плеть со свинцовым шариком на конце; он поднял лобастую голову, хмуро оглядел Лешукова, хрипло спросил:
— Ну что скажешь, братец?
— Зван к вашей милости,— не узнавая своего изменившегося голоса, ответил Лешуков.
Он разом разглядел свисавшие с потолка сыромятные ремни, хомут, с помощью которого вздергивали на дыбу, ржавые железные прутья, прислоненные к стене, жаровню с тлеющими углями, исходившую угарным чадом, кнуты и плети на крюках, клещи для прижигания, доски с гвоздями, похожие на бороны, по ним прогоняли, видать, босиком...
— Ну а зачем я тебя позвал, как разумеешь?— кривясь злоехидно, спросил князь-кесарь.
— То вашей милости лучше знать,— робко отвечал Лешуков, ему уже хотелось опуститься на земляной пол, так нетвердо он чувствовал себя на ногах.— Столь малый человек, как я, удостоился...
— Не ной, не нищий на паперти,— насупился Ромодановский.— Я не на пытку тебя позвал, а на службу хочу взять... Давно приглядываю за тобой, отметил среди многих — смирен ты, послушен и верность государю показал.
— Премного благодарен, не достоин чести такой,— с опаской и непрошедшим испугом проговорил Лешуков.— Токмо стар я стал для вашей работы, силы не те... Помоложе бы кого сюда...
— Не мути воду, вижу тебя насквозь,— посуровел Ромодановский и насупился.— В крови не желаешь мараться? Пускай другие купаются в ней отечества и государя ради...
— Такого в мыслях не держу, ваша светлость,— низко поклонившись, ответил Лешуков.— А ради государя живот свой положить готов.
— Не дрожи зря в коленях, служба будет тебе по силам,— Ромодановский взял бутыль, отхлебнул прямо из горлышка.— Я тебя не для пытошных дел беру... Поднимать на дыбу и поджаривать и без тебя есть кому... Будешь ведать порядком, следить за розыском...
— Грамотишка у меня малая,— уже еле внятно отнекивался Лешуков.— Напутаю все...
— Да не допросы читать и записывать — на то подьячие есть, а ты над ними доглядывай, чтоб вели бумаги в исправности... О том с государем договорено,— наставлял Ромодановский.— Чтоб все было на месте, и уголь подвезли, и свечи... Зря хлеб есть не будешь, без дела сидеть не придется... А жалованье пойдет тебе как положено, чтоб на государевой службе ты был сыт. Уразумел?
— Как не уразуметь,— оживляясь и благодаря судьбу, что его не определили к пыточным делам, отвечал Лешуков.— Лишь бы не путался между чужих ног, не мешался,
— Будешь путаться, есть кому научить уму-разуму,— пообещал Ромодановский и так хохотнул, что у капитана морозом сковало спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203