ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Как-то под вечер замелькали в воздухе мохнатые хлопья снега, и в лица дохнула близкая зима.
В обозе поговаривали, что пора выбирать становище на зиму и двигаться дальше только по весне, силы у всех на исходе, и если вовремя не остановиться, то придется оставить по пути безвестные могилы, особенно тем, у кого на руках малые ребятишки, дряхлые старики и старухи, которых и без того обрекали на муки, потащив в этакую даль.
Однажды в студеных сумерках показалась деревня,
топорща соломенные крыши, но, странно,— не слышно было ни собачьего лая, ни блеянья овечек, ни крика петухов, ни человеческого голоса, точно деревня раньше времени погрузилась в беспробудный сон. Черна была та деревня — ни единого огонька в избах — и тянуло от нее нежилым духом.
Затих тележный скрип — обоз замер, где-то в середине его зашелся в плаче ребенок, но жалостный тот крик иссяк, должно быть, прерванный материнской грудью, и тут в жуткой тишине послышалось зловещее кошачье мяуканье, от которого заскребло на сердце. На живые голоса скоро вылезли и сами кошки — костлявые, одичавшие. Похоже, деревню бросили на произвол судьбы недавно, точно люди бежали от повального мора, они увезли все, что было под силу, оставив на усадьбах лишь кошек. Было что-то страшное в пустых дворах, в раскрытых настежь воротах, в незапертых на засов избах; в черноте сумерек блуждали глаза покинутых кошек, мигали, как светляки-гнилушки, а от заунывного рыдающего мяуканья подирал мороз по коже.
Не сразу решились свернуть с дороги и приблизиться к нахохлившимся, темным, как куры на насесте, избам: недобрый то был знак — повстречать на пути поселение не то опустошенное мором, не то обжитое нечистой силой.
Пока стояли и гадали, кому первому оглядеть избы, отец легонько толкнул Авима в спину, и тот исчез в первых воротах: обежав двор, он засветил в избе лучину — и все видели, как порхает в окнах слабый огонек, похожий на желтую бабочку. Мальчик вернулся, неся в руках покинутую беглецами иконку старого письма — Николай угодник осенял верующих двуперстным знамением. И мигом улетучились сомнения — в брошенной деревне жили братья по вере. Однако настал для них лихой час и они ушли тайком в леса, в таежные скиты, гонимые царской немилостью или барским произволом. Они оставили незваным гостям и крыши от непогоды, и заготовленные поленницы дров, и сани под навесами, а в иных подпольях и нетронутые припасы — лишнее бремя в опасном побеге.
Ветковцы с облегчением разбрелись по избам, распрягли и задали корм лошадям, затопили печки, бани на задворках, чтобы отмыть зудевшее тело, постирать закоревшее белье, выпарить, выжарить на каменках
заведенных в пути вшей. К ночи, не сговариваясь, сошлись к отцу Авима, признавая тем самым его за главного в обозе, хотя он сроду никому ничего не приказывал, а молчаливо, не ввязываясь в пустые споры, вел обоз за собой. За строгой его замкнутостью все чуяли скрытую силу, сноровку и ум, и как-то само собой получилось, что его, как первого гусака в стае, признали вожаком...
Затеплилась лучина, и мужики повели долгий, до хрипоты и сипа спор о том, что делать,— переждать ли зиму в счастливо найденной деревне, а отсеявшись и снявши урожай, потянуться прежней дорогой в дальнюю Сибирь.
Да, двигаться зимой на телегах — каторжный труд, мук примут немало, но растягивать путь нет резона, ведь так можно и не добраться до вольной земли. А может, прихватить с собой и сани, брошенные тут зазря, и, переложив часть поклажи на них, впрягаться в помочи самим, тогда и лошадям будет под силу и старых да малых можно оставить на подводах. Когда поостыли от спора, кто-то разбередил душу сказкой о Беловодском царстве, что скрывалось в Сибири, за дольными горами и невылазной тайгой; там иссыхали некошеные травы по пояс, в лесах водилась тьма непуганого зверья и дичи, а земля до того богата, что воткни сухую палку и она зацветет. Мужики были наслышаны про ту скрытую от всех обетованную страну, блазнилась она радужным миражем, томила душу предвестьем легкой доли, выстраданного мужицкого счастья... И хотя поверить в Беловодье было трудно, уж слишком райской мнилась там жизнь, но и не верить тоже не хотелось, потому что душа жаждала и чуда, и тайны.
— А зима нынче выдастся теплая,— нежданно встрял в разговор Авим, тихо сидевший на лавке у окна.
В избе наступила тишина, все обернулись и посмотрели на мудрого не по годам мальчугана, не раз выручавшего ветковцев в пути.
— Откуда то ведомо?
— Тихий мне сказывал,— охотно пояснил Авим.— Ежели на Покров ляжет снег и укроет землю, то зима будет теплой... Глядите вон!
Он махнул рукой на затянутое брюшиной окно, и мужики молча уставились, дивясь тому, что даже
сквозь брюшину было видно, что за окном валил густой, как бы проливной снег, мягко укутывая землю.
— Тихий еще так говорил,— припомнил Авим,— «Батюшка Покров, избушечку покрой добром и теплом». А нынче как раз и есть Покров — первое предзимье...
Может быть, мужикам и не хватало вот этой малости, последней присказки, чтобы решиться на мучительный путь.
И снова потянулась никем не меренная, выматывающая силы дорога в тысячи верст, где к русской версте добавлялся неведомый гак, который оборачивался четвертью или половиной предсказанной версты.
Русь расхлестнулась во все четыре стороны, обманно близкая и бесконечно далекая, как всякая непознанная сторона; перед каждой открывавшейся далью без конца и края сникала душа, мнилось,— не одолеть ее простому смертному, разве что под силу бездорожному полету птичьей стаи, что держит путь в заморские земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
В обозе поговаривали, что пора выбирать становище на зиму и двигаться дальше только по весне, силы у всех на исходе, и если вовремя не остановиться, то придется оставить по пути безвестные могилы, особенно тем, у кого на руках малые ребятишки, дряхлые старики и старухи, которых и без того обрекали на муки, потащив в этакую даль.
Однажды в студеных сумерках показалась деревня,
топорща соломенные крыши, но, странно,— не слышно было ни собачьего лая, ни блеянья овечек, ни крика петухов, ни человеческого голоса, точно деревня раньше времени погрузилась в беспробудный сон. Черна была та деревня — ни единого огонька в избах — и тянуло от нее нежилым духом.
Затих тележный скрип — обоз замер, где-то в середине его зашелся в плаче ребенок, но жалостный тот крик иссяк, должно быть, прерванный материнской грудью, и тут в жуткой тишине послышалось зловещее кошачье мяуканье, от которого заскребло на сердце. На живые голоса скоро вылезли и сами кошки — костлявые, одичавшие. Похоже, деревню бросили на произвол судьбы недавно, точно люди бежали от повального мора, они увезли все, что было под силу, оставив на усадьбах лишь кошек. Было что-то страшное в пустых дворах, в раскрытых настежь воротах, в незапертых на засов избах; в черноте сумерек блуждали глаза покинутых кошек, мигали, как светляки-гнилушки, а от заунывного рыдающего мяуканья подирал мороз по коже.
Не сразу решились свернуть с дороги и приблизиться к нахохлившимся, темным, как куры на насесте, избам: недобрый то был знак — повстречать на пути поселение не то опустошенное мором, не то обжитое нечистой силой.
Пока стояли и гадали, кому первому оглядеть избы, отец легонько толкнул Авима в спину, и тот исчез в первых воротах: обежав двор, он засветил в избе лучину — и все видели, как порхает в окнах слабый огонек, похожий на желтую бабочку. Мальчик вернулся, неся в руках покинутую беглецами иконку старого письма — Николай угодник осенял верующих двуперстным знамением. И мигом улетучились сомнения — в брошенной деревне жили братья по вере. Однако настал для них лихой час и они ушли тайком в леса, в таежные скиты, гонимые царской немилостью или барским произволом. Они оставили незваным гостям и крыши от непогоды, и заготовленные поленницы дров, и сани под навесами, а в иных подпольях и нетронутые припасы — лишнее бремя в опасном побеге.
Ветковцы с облегчением разбрелись по избам, распрягли и задали корм лошадям, затопили печки, бани на задворках, чтобы отмыть зудевшее тело, постирать закоревшее белье, выпарить, выжарить на каменках
заведенных в пути вшей. К ночи, не сговариваясь, сошлись к отцу Авима, признавая тем самым его за главного в обозе, хотя он сроду никому ничего не приказывал, а молчаливо, не ввязываясь в пустые споры, вел обоз за собой. За строгой его замкнутостью все чуяли скрытую силу, сноровку и ум, и как-то само собой получилось, что его, как первого гусака в стае, признали вожаком...
Затеплилась лучина, и мужики повели долгий, до хрипоты и сипа спор о том, что делать,— переждать ли зиму в счастливо найденной деревне, а отсеявшись и снявши урожай, потянуться прежней дорогой в дальнюю Сибирь.
Да, двигаться зимой на телегах — каторжный труд, мук примут немало, но растягивать путь нет резона, ведь так можно и не добраться до вольной земли. А может, прихватить с собой и сани, брошенные тут зазря, и, переложив часть поклажи на них, впрягаться в помочи самим, тогда и лошадям будет под силу и старых да малых можно оставить на подводах. Когда поостыли от спора, кто-то разбередил душу сказкой о Беловодском царстве, что скрывалось в Сибири, за дольными горами и невылазной тайгой; там иссыхали некошеные травы по пояс, в лесах водилась тьма непуганого зверья и дичи, а земля до того богата, что воткни сухую палку и она зацветет. Мужики были наслышаны про ту скрытую от всех обетованную страну, блазнилась она радужным миражем, томила душу предвестьем легкой доли, выстраданного мужицкого счастья... И хотя поверить в Беловодье было трудно, уж слишком райской мнилась там жизнь, но и не верить тоже не хотелось, потому что душа жаждала и чуда, и тайны.
— А зима нынче выдастся теплая,— нежданно встрял в разговор Авим, тихо сидевший на лавке у окна.
В избе наступила тишина, все обернулись и посмотрели на мудрого не по годам мальчугана, не раз выручавшего ветковцев в пути.
— Откуда то ведомо?
— Тихий мне сказывал,— охотно пояснил Авим.— Ежели на Покров ляжет снег и укроет землю, то зима будет теплой... Глядите вон!
Он махнул рукой на затянутое брюшиной окно, и мужики молча уставились, дивясь тому, что даже
сквозь брюшину было видно, что за окном валил густой, как бы проливной снег, мягко укутывая землю.
— Тихий еще так говорил,— припомнил Авим,— «Батюшка Покров, избушечку покрой добром и теплом». А нынче как раз и есть Покров — первое предзимье...
Может быть, мужикам и не хватало вот этой малости, последней присказки, чтобы решиться на мучительный путь.
И снова потянулась никем не меренная, выматывающая силы дорога в тысячи верст, где к русской версте добавлялся неведомый гак, который оборачивался четвертью или половиной предсказанной версты.
Русь расхлестнулась во все четыре стороны, обманно близкая и бесконечно далекая, как всякая непознанная сторона; перед каждой открывавшейся далью без конца и края сникала душа, мнилось,— не одолеть ее простому смертному, разве что под силу бездорожному полету птичьей стаи, что держит путь в заморские земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203