ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
.. Отмучился наш кормилец... Царство ему небесное...
И опять Авим подивился выдержке матери, не кричавшей в горе по покойнику, она лишь прижала к груди накрест сложенные исхудалые руки и не вытирала обильно бегущих слез.
Сбочь от дороги, у покрытого снегом холмистого взгорья выросла еще одна могила с восьмиконечным крестом, и только тут мать дала волю слезам, кричала так, что Авим испугался, как бы она не тронулась умом. Семейские подняли ее с глинистого бугра могилы, повели в юрту, и Авиму показалось, что он остался наедине с отцом и может поклясться ему, что свято исполнит все, что он завещал. Он не заметил, как возле него очутилась Фиса, и понял это, почувствовав на своем плече ее маленькую крепкую руку. Тут же, поодаль, словно понимая, что ей здесь не место, стояла с поджатым хвостом понурая Жучка.
— Не изводи себя, малец,— по-взрослому, спокойно и сурово ободрила Фиса.— Ты же Зеленый колос!.. У тебя мать на руках... Тебе расти надо и зреть поскорей, чтобы стать спелым...
«И откуда она набралась этой премудрости?»— подумал Авим и, вытерев глаза подолом рубахи, взял ее за руку. Они пошли к темневшим в степи юртам.
Почти всю зиму семейские прожили у бурят и горько сетовали, что, расставаясь, ничем не могли отплатить за их бескорыстную доброту. Но шли они на поселение увереннее, ведая, что в этих необжитых местах не одиноки, что кругом живут люди, способные прийти на подмогу и выручить при крайней беде.
В мартовскую ростепель двинулись дальше. В пути никто не оспаривал права Авима идти вместо отца в голове обоза, словно все признали в мальце доброго вожака, которому можно довериться. Да и сам Авим за четыре с половиной года скитаний повзрослел, окреп, правил мужицкую работу наравне со всеми, приняв на свои плечи то, что терпеливо нес всю дорогу его отец.
Город Селенгинск, давая знать, что приходит конец их бродяжному пути, возник как видение, как сон. Тут находилась, по слухам, Хлебопашеств и поселений контора, а посему его не стали обходить кружным путем, шли в открытую, даже с излишней беспечностью. Обоз растянулся на всю главную улицу, и семейские глазели по сторонам, не веря, что в такой дали мог вырасти такой город — были здесь и небольшая крепость, и торговые ряды, и две церкви — во имя Покрова и Спаса нерукотворного, и богатые дома с палисадами.
— Стой, раскольщики! Стой!
Наперерез обозу вымахал на гнедом скакуне человек в военном мундире, замахал саблей, и обоз замер, и люди враз оробели,— а вдруг никакой конторы здесь не окажется, их припишут к медеплавильному заводу, дымившему на окраине Селенгинска, или того хуже — завернут и погонят обратно на измор и издыхание.
— Оставьте семьи при подводах и шагайте вон к тому крыльцу!— зычно распорядился служилый.— Да поживее... Вас желают видеть плац-майор Нала- бардин, начальник гарнизона и конторы поселений, а также здешний комендант, сам генерал Якобий!
Мужики покорно зашагали к большому бревенчатому дому с широким крыльцом в резных балясинах, крашенных охрой. Впереди пошел Авим, знавший грамоту
и имевший крепкую память. Поджидая их, на крыльце стояли два барина — один в мундире и при наградах с лентой, жилистый и худой, державшийся с военной выправкой, другой — коренастый, в штатском костюме, пузатый, как беременная баба,— полы сюртука не сходились на большом животе, где искрилась цепочка от часов. Это был, видно, сам генерал Якобий, старше чином военного, о чем свидетельствовал его белый напудренный парик.
— Откуда? И как давно путь держите?— выступив чуть вперед, спросил генерал Якобий.
— Расчали пятый год, ваша светлость,— вытолкнутый мужиками поближе к крыльцу, бойко ответил Авим.— А идем пешим ходом от самой Ветки, что была за польским рубежом...
— Была, да сплыла,— угрюмо пошутил генерал.— Это земля исконно русская и временно находилась во владении поляков.
— Доподлинно так, ваша светлость,— подтвердил Авим.— Нам еще на Ветке о том сказывали.
Якобий покосился на паренька, стоявшего навытяжку перед ним, и легкая ухмылка приподняла его пушистые, рыжеватые усы.
— Этот малец у вас за главного?
— Он грамоте обучен и начитан в священных книгах,— пробасил один из мужиков.— А мы, почитай, все темные...
— Добро, коли только грамоте обучен, а не разбою,— отрывисто бросил плац-майор Налабардин.— Нам-то ведомо, что вы склоняете других в богоотступную веру.
— У нас того и в мыслях нет, господин плац-майор,— нашелся и так же уверенно ответил Авим.— То пустые наветы на нас... Ежели бы мы были басурманы какие, то разве позволила бы нам государыня-императрица селиться по указу на вольных землях и жить по нашей вере?..
— Ишь как речист, бестия!— не сдержал восхищения плац-майор.— Не иначе малец у вас уставщиком будет.
— Про то и разговору не было,— мотнул головой Авим.— Я по годам не вышел, чтоб меня почитали за уставщика.
Мужики от удивления открыли рот, словно увидели Авима впервые, дивились, как он находчиво и складно
отвечает начальникам, вежливо, учтиво, но сохраняя при том скрытое достоинство, что редко кому удавалось из простых смертных. В душе они побаивались, как бы малец не вызвал ненужный гнев какой-нибудь обмолвкой, но пока все шло как по-писаному.
— Императрица оказала вам великую честь и милость,— подняв указательный перст, строго проговорил генерал.— Вы должны денно и нощно за государыню Бога молить, что вас вызволила из нужды и простила ваши вины... Блюдите законы, заблудшие души, и никто вам урона не нанесет... Через месяц-полтора получите зерно на посев, а пока готовьте пашню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
И опять Авим подивился выдержке матери, не кричавшей в горе по покойнику, она лишь прижала к груди накрест сложенные исхудалые руки и не вытирала обильно бегущих слез.
Сбочь от дороги, у покрытого снегом холмистого взгорья выросла еще одна могила с восьмиконечным крестом, и только тут мать дала волю слезам, кричала так, что Авим испугался, как бы она не тронулась умом. Семейские подняли ее с глинистого бугра могилы, повели в юрту, и Авиму показалось, что он остался наедине с отцом и может поклясться ему, что свято исполнит все, что он завещал. Он не заметил, как возле него очутилась Фиса, и понял это, почувствовав на своем плече ее маленькую крепкую руку. Тут же, поодаль, словно понимая, что ей здесь не место, стояла с поджатым хвостом понурая Жучка.
— Не изводи себя, малец,— по-взрослому, спокойно и сурово ободрила Фиса.— Ты же Зеленый колос!.. У тебя мать на руках... Тебе расти надо и зреть поскорей, чтобы стать спелым...
«И откуда она набралась этой премудрости?»— подумал Авим и, вытерев глаза подолом рубахи, взял ее за руку. Они пошли к темневшим в степи юртам.
Почти всю зиму семейские прожили у бурят и горько сетовали, что, расставаясь, ничем не могли отплатить за их бескорыстную доброту. Но шли они на поселение увереннее, ведая, что в этих необжитых местах не одиноки, что кругом живут люди, способные прийти на подмогу и выручить при крайней беде.
В мартовскую ростепель двинулись дальше. В пути никто не оспаривал права Авима идти вместо отца в голове обоза, словно все признали в мальце доброго вожака, которому можно довериться. Да и сам Авим за четыре с половиной года скитаний повзрослел, окреп, правил мужицкую работу наравне со всеми, приняв на свои плечи то, что терпеливо нес всю дорогу его отец.
Город Селенгинск, давая знать, что приходит конец их бродяжному пути, возник как видение, как сон. Тут находилась, по слухам, Хлебопашеств и поселений контора, а посему его не стали обходить кружным путем, шли в открытую, даже с излишней беспечностью. Обоз растянулся на всю главную улицу, и семейские глазели по сторонам, не веря, что в такой дали мог вырасти такой город — были здесь и небольшая крепость, и торговые ряды, и две церкви — во имя Покрова и Спаса нерукотворного, и богатые дома с палисадами.
— Стой, раскольщики! Стой!
Наперерез обозу вымахал на гнедом скакуне человек в военном мундире, замахал саблей, и обоз замер, и люди враз оробели,— а вдруг никакой конторы здесь не окажется, их припишут к медеплавильному заводу, дымившему на окраине Селенгинска, или того хуже — завернут и погонят обратно на измор и издыхание.
— Оставьте семьи при подводах и шагайте вон к тому крыльцу!— зычно распорядился служилый.— Да поживее... Вас желают видеть плац-майор Нала- бардин, начальник гарнизона и конторы поселений, а также здешний комендант, сам генерал Якобий!
Мужики покорно зашагали к большому бревенчатому дому с широким крыльцом в резных балясинах, крашенных охрой. Впереди пошел Авим, знавший грамоту
и имевший крепкую память. Поджидая их, на крыльце стояли два барина — один в мундире и при наградах с лентой, жилистый и худой, державшийся с военной выправкой, другой — коренастый, в штатском костюме, пузатый, как беременная баба,— полы сюртука не сходились на большом животе, где искрилась цепочка от часов. Это был, видно, сам генерал Якобий, старше чином военного, о чем свидетельствовал его белый напудренный парик.
— Откуда? И как давно путь держите?— выступив чуть вперед, спросил генерал Якобий.
— Расчали пятый год, ваша светлость,— вытолкнутый мужиками поближе к крыльцу, бойко ответил Авим.— А идем пешим ходом от самой Ветки, что была за польским рубежом...
— Была, да сплыла,— угрюмо пошутил генерал.— Это земля исконно русская и временно находилась во владении поляков.
— Доподлинно так, ваша светлость,— подтвердил Авим.— Нам еще на Ветке о том сказывали.
Якобий покосился на паренька, стоявшего навытяжку перед ним, и легкая ухмылка приподняла его пушистые, рыжеватые усы.
— Этот малец у вас за главного?
— Он грамоте обучен и начитан в священных книгах,— пробасил один из мужиков.— А мы, почитай, все темные...
— Добро, коли только грамоте обучен, а не разбою,— отрывисто бросил плац-майор Налабардин.— Нам-то ведомо, что вы склоняете других в богоотступную веру.
— У нас того и в мыслях нет, господин плац-майор,— нашелся и так же уверенно ответил Авим.— То пустые наветы на нас... Ежели бы мы были басурманы какие, то разве позволила бы нам государыня-императрица селиться по указу на вольных землях и жить по нашей вере?..
— Ишь как речист, бестия!— не сдержал восхищения плац-майор.— Не иначе малец у вас уставщиком будет.
— Про то и разговору не было,— мотнул головой Авим.— Я по годам не вышел, чтоб меня почитали за уставщика.
Мужики от удивления открыли рот, словно увидели Авима впервые, дивились, как он находчиво и складно
отвечает начальникам, вежливо, учтиво, но сохраняя при том скрытое достоинство, что редко кому удавалось из простых смертных. В душе они побаивались, как бы малец не вызвал ненужный гнев какой-нибудь обмолвкой, но пока все шло как по-писаному.
— Императрица оказала вам великую честь и милость,— подняв указательный перст, строго проговорил генерал.— Вы должны денно и нощно за государыню Бога молить, что вас вызволила из нужды и простила ваши вины... Блюдите законы, заблудшие души, и никто вам урона не нанесет... Через месяц-полтора получите зерно на посев, а пока готовьте пашню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203