ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
.. И, наверное, я не смогу успокоиться до тех пор, пока не разузнаю все о моем отце...
— Ну о чем задумался?— снова напомнила о себе жена, выводя меня из состояния отчужденности.— Мне кажется, нужно поскорее написать письмо Ольге Вар- фоломеевой, а уж потом будет видно, что делать дальше...
— Можно и так,— согласился я, понимая, что освободиться от душевной смуты мне поможет лишь работа, постоянно выручавшая меня и выводившая из тяжкого состояния к свету.— Давайте сядем и начнем вспоминать...
Тети послушно приткнулись к столу, жена раскрыла толстую тетрадь, я подвинул к себе магнитофон, чтобы в любое мгновение нажать на клавиши и записать что- то дельное, полистал «Семейский фольклор», ища нужную страницу.
— Вы не помните, тети, хонхолойского жителя Василиса Леонтьевича Крылова?— спросил я.— В 1960 году с его слов был записан рассказ о первых переселенцах... Вот что он говорил: «Я небольшой был, лет шести, отец сказывал, шесть семей на поселение пришли, распределили их по две — одна в Никольское, другая в Хонхолое, третья в Хараузе... Когда первые избы строились, даже пилы никакой не было. Топорами рубили избы, и по сей день есть круглые потолки из целых бревен. Потом это вошло в обычай: отцы, деды так делали. Вот у Давыдовых-Мальцевых была такая изба с круглым потолком, у Спирихи еще...»
— Василиста этого я точно не помню, а что на другом краю на Краснояре Крыловы жили, это я слышала,— помолчав, отвечала тетя Паша.— И еще хоть совсем махонькая была, помню, как наш батя потолок в избе перекрывал, менял бревна на плахи... В тот год еще бабка Арина Григорьевна не хотела жить в избе и переселилась во двор, в зимовейку, чтобы и ей никто не мешал и она никому не была в тягость...
— А насчет Авима и тайны, что он всю жизнь, как гнет, носил, это ты тоже от прабабки Арины слышала?
— От нее... Она могла прослышать то от своей матери или отца, они, похоже, шли сами от того корня, что прозвали Зеленым колосом.
— Я тоже застала бабку Арину еще в живых,— подтвердила тетя Мотя.— Свекровкой она была, видать, лютой, попила у мамы кровушки, не любили друг друга до самой смерти... А нас, внучек, бабка привечала. Мы вечно у нее торчали в зимовейке... Под старость она стала чаще грехи замаливать, готовилась уйти на вечный покой, научила меня, как я должна голосить, когда она преставится. Принесу ей, бывало, еду в зимовейку, она откушает, ротик свой насухо вытрет и наставляет меня: поди встань у окошка и слухай, что ты должна выговаривать, как меня обмоют и под божницу положат... Плачь в голос, со слезой... К примеру вот так: «По-о-теря-ли-и мы родимую ба-а-бу-у-шку-у... Оста-ли-ись горькие сиро-ти-ну-шки... Некому будет расчесать наши го-ло-вуш-ки-и... Выте-е-реть наши сле- зынь-ки-и... Прилас-ка-а-ать... Приго-лу-у-бить...»
Тетя, полузакрыв глаза и слегка покачиваясь, заголосила по-настоящему и в таком печальном надрыве, что дядя Маркел подошел и дернул ее за руку.
— Ты что это, Матрена? У нас покуль никто не помер...
— Это я к тому, чтоб наш племянничек знал, как раньше голосили...
— Пуще всего бабка не терпела, когда нас раскольниками звали,— досказывала тебя Паша.— Аж вся побелеет, как печка, известкой помазанная, на обидчика с кулаками бросалась, глаза могла выцарапать... Буйного была нраву, чего там! Иные и сейчас это слово не переносят, взять хотя бы Маркела... Вот ты, племяш, много ученых книг прочитал и про семейских поболе нашего знаешь... Так скажи на милость, почто наши родичи несли то клеймо всю жизнь? Что они, на самом деле что-то раскололи?
— Русь раскололи, тетя...
Я не знаю, как вырвались у меня эти слова, они могли обидеть тетю, задеть дядю Маркела, потому что он вдруг поглядел на меня с угрюмой пристальностью.
— Я уже как-то вам рассказывал, что не наши предки начали смуту в церкви, а патриарх Никон. Перешли на греческие каноны, а наши предки не подчинились, и произошел раскол... Удивительно, но старообрядческие церкви сохранились и до наших дней, в Москве их две, и там молятся люди старой веры.
— К какой церкви прислонился,— строго заметил дядя Маркел,— той и сохраняй верность...
— А вы, тетя Паша, какой веры держитесь?— спросила жена.
— Я молюсь заодно с Маркелом,— тетя вздохнула.— А вот в молельню не бегаю. Не хоронюсь от людей и власти, как мой Маркел... Твой дед Абакум, тот церковь не жаловал, может, уставщики ему надоели, всю жизнь он на них спину гнул... Числился поповцем, а к попам у него душа не лежала... Бывало, говорил, что церковь — это, мол, одно, а вера—другое... Бог, дескать, в душе должен быть, а поклонами грехи не замолишь... Кайся про себя и смывай с себя всякий срам и нечисть, а главное — живи по-людски, и это тебе зачтется...
— Без церкви вера пуста,— вдруг назидательно и сурово проговорил дядя Маркел.— А Абакум Сидо- рыч церкви сторонился, потому что пил без меры, грешил без меры, церковь была ему не с руки... Не по-праведному он жил, а куда ветер дует...
Тетки отмолчались, не желая, видимо, не столько встать на защиту отца, сколько вступать в спор.
— Похоже, мой дед занимался нравственным самосовершенствованием,— смягчая размолвку, сказал я.— Он жил почти по Толстому... Как-нибудь позже я постараюсь в этом разобраться, а вы, тети, помогите распутать мне клубок нашей родословной, одному мне историю нашего рода не поднять...
— Поделимся всем, что от прабабушек и бабушек переняли,— спокойно и рассудительно ответила тетя Паша.— Мало ли занозин торчит в нашей памяти, и все без проку, а ты, гляди, все к делу произведешь и раскрасишь, как мы наличники на окнах или печки в избах расписывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— Ну о чем задумался?— снова напомнила о себе жена, выводя меня из состояния отчужденности.— Мне кажется, нужно поскорее написать письмо Ольге Вар- фоломеевой, а уж потом будет видно, что делать дальше...
— Можно и так,— согласился я, понимая, что освободиться от душевной смуты мне поможет лишь работа, постоянно выручавшая меня и выводившая из тяжкого состояния к свету.— Давайте сядем и начнем вспоминать...
Тети послушно приткнулись к столу, жена раскрыла толстую тетрадь, я подвинул к себе магнитофон, чтобы в любое мгновение нажать на клавиши и записать что- то дельное, полистал «Семейский фольклор», ища нужную страницу.
— Вы не помните, тети, хонхолойского жителя Василиса Леонтьевича Крылова?— спросил я.— В 1960 году с его слов был записан рассказ о первых переселенцах... Вот что он говорил: «Я небольшой был, лет шести, отец сказывал, шесть семей на поселение пришли, распределили их по две — одна в Никольское, другая в Хонхолое, третья в Хараузе... Когда первые избы строились, даже пилы никакой не было. Топорами рубили избы, и по сей день есть круглые потолки из целых бревен. Потом это вошло в обычай: отцы, деды так делали. Вот у Давыдовых-Мальцевых была такая изба с круглым потолком, у Спирихи еще...»
— Василиста этого я точно не помню, а что на другом краю на Краснояре Крыловы жили, это я слышала,— помолчав, отвечала тетя Паша.— И еще хоть совсем махонькая была, помню, как наш батя потолок в избе перекрывал, менял бревна на плахи... В тот год еще бабка Арина Григорьевна не хотела жить в избе и переселилась во двор, в зимовейку, чтобы и ей никто не мешал и она никому не была в тягость...
— А насчет Авима и тайны, что он всю жизнь, как гнет, носил, это ты тоже от прабабки Арины слышала?
— От нее... Она могла прослышать то от своей матери или отца, они, похоже, шли сами от того корня, что прозвали Зеленым колосом.
— Я тоже застала бабку Арину еще в живых,— подтвердила тетя Мотя.— Свекровкой она была, видать, лютой, попила у мамы кровушки, не любили друг друга до самой смерти... А нас, внучек, бабка привечала. Мы вечно у нее торчали в зимовейке... Под старость она стала чаще грехи замаливать, готовилась уйти на вечный покой, научила меня, как я должна голосить, когда она преставится. Принесу ей, бывало, еду в зимовейку, она откушает, ротик свой насухо вытрет и наставляет меня: поди встань у окошка и слухай, что ты должна выговаривать, как меня обмоют и под божницу положат... Плачь в голос, со слезой... К примеру вот так: «По-о-теря-ли-и мы родимую ба-а-бу-у-шку-у... Оста-ли-ись горькие сиро-ти-ну-шки... Некому будет расчесать наши го-ло-вуш-ки-и... Выте-е-реть наши сле- зынь-ки-и... Прилас-ка-а-ать... Приго-лу-у-бить...»
Тетя, полузакрыв глаза и слегка покачиваясь, заголосила по-настоящему и в таком печальном надрыве, что дядя Маркел подошел и дернул ее за руку.
— Ты что это, Матрена? У нас покуль никто не помер...
— Это я к тому, чтоб наш племянничек знал, как раньше голосили...
— Пуще всего бабка не терпела, когда нас раскольниками звали,— досказывала тебя Паша.— Аж вся побелеет, как печка, известкой помазанная, на обидчика с кулаками бросалась, глаза могла выцарапать... Буйного была нраву, чего там! Иные и сейчас это слово не переносят, взять хотя бы Маркела... Вот ты, племяш, много ученых книг прочитал и про семейских поболе нашего знаешь... Так скажи на милость, почто наши родичи несли то клеймо всю жизнь? Что они, на самом деле что-то раскололи?
— Русь раскололи, тетя...
Я не знаю, как вырвались у меня эти слова, они могли обидеть тетю, задеть дядю Маркела, потому что он вдруг поглядел на меня с угрюмой пристальностью.
— Я уже как-то вам рассказывал, что не наши предки начали смуту в церкви, а патриарх Никон. Перешли на греческие каноны, а наши предки не подчинились, и произошел раскол... Удивительно, но старообрядческие церкви сохранились и до наших дней, в Москве их две, и там молятся люди старой веры.
— К какой церкви прислонился,— строго заметил дядя Маркел,— той и сохраняй верность...
— А вы, тетя Паша, какой веры держитесь?— спросила жена.
— Я молюсь заодно с Маркелом,— тетя вздохнула.— А вот в молельню не бегаю. Не хоронюсь от людей и власти, как мой Маркел... Твой дед Абакум, тот церковь не жаловал, может, уставщики ему надоели, всю жизнь он на них спину гнул... Числился поповцем, а к попам у него душа не лежала... Бывало, говорил, что церковь — это, мол, одно, а вера—другое... Бог, дескать, в душе должен быть, а поклонами грехи не замолишь... Кайся про себя и смывай с себя всякий срам и нечисть, а главное — живи по-людски, и это тебе зачтется...
— Без церкви вера пуста,— вдруг назидательно и сурово проговорил дядя Маркел.— А Абакум Сидо- рыч церкви сторонился, потому что пил без меры, грешил без меры, церковь была ему не с руки... Не по-праведному он жил, а куда ветер дует...
Тетки отмолчались, не желая, видимо, не столько встать на защиту отца, сколько вступать в спор.
— Похоже, мой дед занимался нравственным самосовершенствованием,— смягчая размолвку, сказал я.— Он жил почти по Толстому... Как-нибудь позже я постараюсь в этом разобраться, а вы, тети, помогите распутать мне клубок нашей родословной, одному мне историю нашего рода не поднять...
— Поделимся всем, что от прабабушек и бабушек переняли,— спокойно и рассудительно ответила тетя Паша.— Мало ли занозин торчит в нашей памяти, и все без проку, а ты, гляди, все к делу произведешь и раскрасишь, как мы наличники на окнах или печки в избах расписывали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203