Потом я отправился за розами.
— Мсье желает только красные розы? — спросила цветочница.— Я могу подобрать вам разных оттенков, и букет будет похож на радугу. Это очень красиво.
— Нет, нет,— сказал я.— Только красных.
В вазах розы казались еще красивее. При свете люстры они пылали, как факелы. Мои дамы обрадуются цветам и будут тронуты моим вниманием. Но меня самого ничто»не радовало. Почему Гита едет вместе с матерью? — этот вопрос не давал мне покоя.
Я повалился на кровать и все думал, думал: почему она едет с матерью? И вдруг меня осенило: госпожа Юдина едет в Париж посмотреть Всемирную выставку. И как я раньше не догадался! Все очень просто! Престарелая чета американцев, освободившая номер на третьем этаже, ради этого не поленилась пересечь океан. Сотни тысяч людей приезжают в Париж, чтобы увидеть выставку. И госпожа Юдина решила поехать вместе с дочерью, чтобы заодно посмотреть выставку, которая не сходит с первых полос газет и журналов. Кроме того, побывать на Парижской всемирной выставке, вероятно, считается хорошим тоном в высшем свете. А Гита жива и здорова, и ничего с ней не случилось, самочувствие прекрасное, она ждет не дождется, когда мы наконец увидимся.
Закрыв глаза, я попытался представить себе Гиту и с ужасом обнаружил, что образ ее, прежде четкий и живой, словно выцвел в моей памяти. Он поблек, затуманился, как силуэт Парижа в сумраке раннего летнего утра, как набережная Сены в клубящейся дымке нагретых вод. В моем воображении Гита представала теперь каким-то неуловимым сказочным созданием. И был даже момент, когда я вообще усомнился в ее существовании, решил, что она лишь плод моей фантазии, что я сам ее выдумал, чтобы навсегда удержать в душе свой несбыточный идеал...
Чтобы рассеять сомнения, я достал из кармана фотографию Гиты. Теперь я снова видел ее такой, какой она была на самом деле: тонкие, прекрасные черты лица, ясный, манящий взгляд, темные брови, густые черные волосы, стройная шея. И я невольно подумал, что нелегко мне будет уберечь мою Гиту в этом огромном городе, где беззастенчиво зарятся на все прекрасное.
Завтра поезд прибудет в Париж, значит, Гита с матерью сейчас где-то под Кельном или скорей всего под Льежем. Помнится, один поляк из моей прежней гостиницы рассказывал, что поезд за сутки до прибытия в Париж делает остановку в Льеже. Уже опускаются сумерки. Поезд несется к Парижу. Гита, прижавшись лбом к прохладному стеклу, думает о завтрашней встрече. Может, она хочет как следует отдохнуть, чтобы встретить меня свежей и бодрой, а маленький Анатол не дает ей покоя. Может, она спит и видит меня во сне: мы уже встретились и, взявшись за руки, гуляем по Большим бульварам Парижа, по набережной Сены, по дорожкам Версаля. Все равно, где бы она ни была, что бы она ни делала, она непременно думает обо мне, точно так же, как я сейчас думаю о ней...
Под вечер мальчик-лифтер принес мне газеты.
— Какие новости? — спросил я. Мальчик смутился.
— Смотря что вас интересует, мсье.
— Испанские события.
— Меня тоже,— сказал он серьезно.— Боюсь, они победят.
— Кого вы имеете в виду?
— Фашистов.
— Не победят. Их разобьют. Их выставят из Испании, можете не сомневаться.
— Если б это было так, мсье! — сказал мальчик.— У моего друга брат сражается в Испании.
— За кого?
— За республику,— ответил мальчик.— Пишет, что ранен, но назад все равно не поедет. Им трудно сейчас.
— На войне всегда трудно,— сказал я.— Отстаивать свободу всегда трудно.
— Это верно,— согласился мальчик.— Был бы я постарше, обязательно поехал. А вы тоже собираетесь в Испанию?
— Нет, я жду жену.
— У вас есть жена, мсье? — почему-то удивился мальчик.
— Да,— с улыбкой ответил я.— Завтра она приезжает.
— И вы будете здесь жить?
— Да, мы останемся здесь.
— Я очень рад, что увижу ее! — вежливо заметил мальчик и тут же добавил: — Извините, я не могу задерживаться. Мне пора.
— Как ваше имя? — спросил я его.
— Меня зовут Пьером. Я живу в Монруже, недалеко от Университетского городка, а мой отец работает токарем на заводе Рено.
Я протянул ему руку и сказал:
— Вы чудесный парень, Пьер...
— Не говорите мне «вы», меня все здесь называют на «ты».
— Отлично, Пьер. Ты чудесный парень. Меня зовут Анатолом, а мою жену — она приезжает завтра — зовут Гитой. Будем друзьями.
— С удовольствием, мсье. Откуда приедет ваша жена?
— Из Латвии.
— Это где?
— Слышал о таком городе — Рига?
— Слышал,— не совсем уверенно произнес Пьер.
— Так вот, она приедет из Риги. Завтра я познакомлю вас.— Пьер поклонился.
— Благодарю вас, мсье. До свиданья!
Пьер ушел, а я устроился на балконе и развернул газету. Из Испании поступали тревожные вести, особенно серьезным положение было на севере, на побережье Бискайского залива, где фашисты осаждали Бильбао. Газеты в один голос утверждали, что после разгрома красных на Северном фронте республику неминуемо ждет катастрофа, поскольку генерал Франко тогда перебросит свои отборные войска из Астурии на Мадрид. Знает ли об этом Борис? Я не виделся с ним несколько дней. Может, они с Диком уже в пути? Впрочем, Борис обещал зайти проститься перед отъездом. Просмотрев газеты, я решил съездить к ним, обсудить последние испанские события и сообщить о приезде Гиты.
Но я не застал своих друзей в отеле. На двери висела записка: «Пошли ужинать, скоро вернемся».
Вернулись они не скоро и пригласили меня на Монмартр. Настроение у обоих было приподнятое: Комитет защиты республиканской Испании обещал завтра отправить их по назначению.
На площади Пигаль мы зашли в маленькое кабаре, сели у раскрытого окна — там было прохладней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153