Но это был не страх, приказывающий учащенно биться сердцу и мурашкам бегать по спине. Во мне проснулось какое-то болезненное чувство ответственности и неверия в свои силы. Мелькнула даже мысль: не лучше ли было
остаться у орудий вместе с Диком? Там гораздо проще, там требуется скорее сила и ловкость, чем смекалка и знания...
Мы поднялись на несколько сот метров. Там было прохладнее, воздух чище, а зелень сочная и густая. По сравнению с выжженной солнцем, спаленной фугасками темно-бурой степью эти места казались цветущим оазисом в знойной пустыне. В просветах зелени с высоты птичьего полета временами мелькал королевский замок, почивший, словно великан, на склоне Гвадаррамы, озаренный мягким утренним светом и потому казавшийся привлекательным. Глядя на него с высоты зеленых холмов, я понял, почему Филипп Второй построил свою резиденцию именно здесь. Едва ли в окрестностях Мадрида найдется другое столь благодатное, столь живописное место, где бы зной Кастильского плоскогорья сливался с прохладой Гвадаррамских гор, где бы сухая степь незаметно переходила в буйную растительность предгорий.
Дорога внезапно вильнула в лесистую долину, где укрывалась артиллерия республиканцев. Там разместился и наш дивизион. За долиной поднимался большой каменистый, поросший редколесьем пригорок, своим крутым склоном обращенный на юго-запад и таким образом укрывавший нашу артиллерию от вражеских наблюдателей. Пригорок соединился с горной цепью Гвадаррамы, у подножья которой мы остановились.
Выгрузив из машины мешки с продуктами, бочонок вина, мы по извилистой каменистой тропе отправились в горы. Внизу, в долине, были видны орудия. Их было много, по-моему, слишком много, чтобы противник не заметил их с воздуха. Кастильское плоскогорье постепенно отступало, скрывалось в синеватой дымке, а мы, порывисто дыша, взбирались все выше и выше. У меня за спиной плескался тяжелый бочонок, и я плелся, согнувшись в три погибели.
Наконец послышалось долгожданное слово «привал!». Я осторожно положил бочонок на землю и благодарно улыбнулся командиру дивизиона Цветкову.
— Жарко,— сказал он, снимая офицерскую фуражку и утирая лицо.
— Не устал? — спросил Попов.
— Нет,— соврал я.— А еще далеко? Борис кинул на меня озабоченный взгляд.
— Далеко,— откровенно признался Попов.
— До высоты 1030,— добавил Цветков,— отсюда три километра.
— И все время по горам?
— Все время по горам.
Мы присели. Цветков отцепил от пояса флягу и предложил нам вина. В долине ухнула батарея. Мы видели вспышки огня и синеватые дымки.
— Наши,— ласково произнес Цветков.— Максимов с Савичем работают.
Снаряды со свистом проносились над нами. Борис достал бинокль и следил за попаданием. Один за другим раздались шесть взрывов. Борис вскрикнул:
— Танки! Стреляют по танкам. Кажется, попали! Цветков выхватил у него бинокль.
— Да, по танкам,— подтвердил Цветков.— Один подбит, другие повернули обратно. Еще, ребята, еще раз! — кричал он, будто его могли услышать.— Еще раз, черти! Еще!
И действительно, орудия дали еще один залп. Смерч песка, осколков и дыма густой завесой окутал в беспорядке отступавшие танки.
— Ура! — кричал Цветков.— Стреляют, черти!
— Максимов молодец,— сказал Попов.
Наконец бинокль дошел до меня. Пока Цветков потягивал из фляги вино, я оглядел окрестность. Лежавший в пятидесяти километрах Мадрид был виден как на ладони, и только Университетский городок прятался в дыму и пыли сражений. А по долинам, у подножья гор, израненные пулями, снарядами и бомбами, в знойном мареве, казалось, трепыхали от страха близлежащие городки: Вальдеморильо, Вильянуэва-де-ла-Каньяда, Ки-хорна, Вильянуэва-дель-Парадильо, Брунете... Почти все они лишь недавно были отвоеваны у противника и своим расположением напоминали клин, забитый в оборону врага, а городок Брунете находился на кончике этого клина. Там-то и гремели самые жестокие бои. Земля дымилась, горы стонали, в небе стоял нескончаемый гул моторов.
Тогда я впервые по-настоящему понял смысл и величие битвы под Мадридом: снять осаду города, отогнать врага от столицы. Капитан Цветков объяснил, что второстепенная задача этой операции — оттянуть те силы противника на Северном фронте, которые после падения Бильбао сосредоточиваются для наступления на Сантан-дер. Массированные налеты авиации, большое скопление артиллерии, показания пленных — все говорит о том, что
мятежники перебросили с севера на Мадридский фронт большое количество живой силы и техники. А это значит, что республиканские части на Северном фронте, измотанные, обескровленные долгими боями, смогут перевести дух и готовиться к новым операциям.
— Зато нам сейчас приходится туго,— добавил Цветков.— У нас огромные потери. Противник тоже несет большие потери, но не такие, как мы.
— Почему? — спросил я. Цветков усмехнулся.
— Сам не видишь? У них больше танков, самолетов, пушек. Не будь у них превосходства в технике, мы давно бы прогнали их от Мадрида. Не хватает оружия! Разве ж это пушки, из которых мы стреляем?
— Но палят они здорово,— вступился Борис.
— Не спорю! — с улыбкой сказал Цветков.— Вы хорошо стреляете, но пушки скверные, допотопные. Их место в музее. У Франко модернизированная итальянская, немецкая артиллерия, а может, и английская и американская... Фашистам гонят все что угодно и морем, и по суше, а нам... Для нас границы закрыты, побережье блокировано. Что поделаешь? Будем стрелять из таких, какие есть.
— Ты забываешь о людях,— заметил Попов.— Люди у нас лучше. Там много наймитов, которые воюют за деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153