ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— удивился я.— Гробы нам пока ни к чему.
— Вот я и говорю,— отвечала дворничиха.— Ведь в этой квартире пятнадцать гробов.
— Пятнадцать некрашеных кроватей,— поправил мой друг.
— Да что вы, сыночки? — воскликнула старушка.— Неужто я кровать от гроба не отличу!
— Не может быть,— возразил я.— Вы что-то путаете. Сам начальник жилотдела нам выделил эту квартиру. Так и сказал: «Чудесная квартира будет у вас, ребята». Давайте ключи. Мы от своего не отступимся.
— Это я-то путаю? — рассердилась старушка.— Чудесная квартира? Ну и ступайте в свою чудесную квартиру, коли не терпится в гробу полежать. Цветы у вас есть. Вот ключи. Уж так и быть, сама открою, а то выключатель не найдете.
Она привела нас в просторную комнату, включила свет. Мой друг окаменел у порога, меня и самого чуть не хватил удар. У стены два больших верстака. Пол завален стружками. А в дальнем углу комнаты сложены пятнадцать некрашеных гробов. И пока мы стояли, онемевшие, старушка рассказывала:
— Раньше тут была мастерская гробовщика. А продавал он их на углу, как улицу перейдете. Потом мастерскую национализировали, а верстаки с гробами остались. Если нравится, ночуйте на здоровье.
Друг посмотрел на меня и сказал:
— Вот она, твоя чудесная квартира!
— Не одна, а целых пятнадцать! — добавила дворничиха и, повернувшись, сказала на прощание: — Ложитесь на здоровье! Мир вашему праху...
Как только закрылась дверь, мой друг подобрал выпавшие у меня цветы и, усмехнувшись, заметил:
— Ну что ж! Располагайся! Мне в театре много раз приходилось лежать в гробу. Да найдется ли тут мой рост...
— Чудесная квартира! — процедил я сквозь зубы, вспоминая своего приятеля из жилотдела.— Будь он здесь, самого бы в гроб засунули...
Для моего среднего роста годился любой из этих ящиков, а с другом дело обстояло сложней. Однако и он присмотрел себе подходящий дубовый гроб. Правда, ноги слегка торчали наружу, но в изножье и в изголовье он подложил целый ворох стружек. Осыпав его грудь цветами, я тоже отправился на боковую.
— Великолепное ложе! — сказал я, с удовольствием вдыхая запах стружек.— Кто мог бы подумать, что первую ночь в Риге нам придется провести столь необычно.
— А что тут необычного? — отозвался друг, но, тут же что-то припомнив, громко рассмеялся.— Помнишь, он сказал, что эти кровати мы можем купить!
— И покрасить,— ответил я.— А позже выплатить за них финотделу.
Мой друг хохотал так неистово, что во все стороны летели стружки и дрожали стекла в рамах.
ТРУБКА
Много я перевидал всяких талисманов: медальоны, браслеты, слоники, татуировки на руках, ногах, груди, спине. Но скажи мне кто-нибудь, что существуют еще и такие, которые носят во рту, я бы не поверил. Однако есть, да-да!
По словам полковника Закиса, обладателя такого талисмана, он прошел с ним через поля сражений первой мировой войны и гражданской. Не расставался с ним и в ожесточенных боях под Старой Руссой в Отеч§г ственную войну.
И был талисман этот трубкой. Не из серебра, не из золота и не какой-нибудь там искусной работы. Самая обычная трубка, какие в разных частях света курят миллионы любителей трубок. Массивная красного дерева головка ее почти вся обуглилась, треснула сбоку и была стянута металлическим ободком. Черный гнутый чубук от времени утратил блеск, а мундштук его основательно поистерся. И, несмотря на это, мой командир, полковник Закис, жить не мог без этой трубки.
Мне, как начальнику полковой разведки, довольно часто приходилось бывать с ним вместе. В боях, на отдыхе, на передовой — командира повсюду видели с трубкой в зубах. Могу подтвердить: даже в прифронтовой бане, наскоро устроенной в землянке или палатке, полковник не расставался со своим талисманом. Он будто сросся с этой трубкой, вернее, наоборот,— трубка с ним. Так или иначе, они составляли одно целое, и невозможно было представить полковника без трубки, равно как и трубку без него. И вдруг случилось страшное несчастье — трубка исчезла!
Готовясь к наступлению, мы с командирами подразделений выехали на рекогносцировку района будущих операций. Руководил рекогносцировкой полковник Закис. Под вечер, когда возвращались обратно, слегка подморозило, вспаханную снарядами и минами землю тонким слоем прикрыли жесткие блестящие снежинки. Мы ехали через замерзшие болота, через леса, в которых терялись прифронтовые дороги. На каждой развилке кто-то из офицеров прощался с нами; сначала командиры пехотных батальонов, потом минометчики, за ними артиллеристы, саперы. И чем дальше мы ехали, тем меньше становился санный обоз. Наконец остались только мы, штабисты.
Снег повалил с новой силой, сумерки быстро сгущались, в них, как в колодце, тонули окрестности. Позади нас, на передовых, будто огненным ножом, рассекали темень трассирующие пули и ракеты. От влажных крупов лошадей шел терпкий и теплый пар, с подков слетали сплющенные комья снега, полозья наскрипывали монотонную, грустную песню. Незаметно подкралась дрема, и вскоре мы, привалившись друг к другу, спали чутким солдатским сном.
Разбудил нас громкий окрик:
— Встать!
Возница дернул вожжи, лошадь чуть не взмыла дыбы.
— Где моя трубка! — продолжал тот же голос, который мог принадлежать только полковнику Закису.
Мы соскочили с санок, тщательно прощупали тонкий слой пахучего сена, заглянули под мешок с соломой, Трубки не было. Тогда мы принялись ворошить снег вокруг полозьев. Трубки не было. Возвратились на последний развилок, где командир прощался с артиллеристами. Но и там ее не оказалось.
— Черт знает что! — воскликнул полковник Закис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
— Вот я и говорю,— отвечала дворничиха.— Ведь в этой квартире пятнадцать гробов.
— Пятнадцать некрашеных кроватей,— поправил мой друг.
— Да что вы, сыночки? — воскликнула старушка.— Неужто я кровать от гроба не отличу!
— Не может быть,— возразил я.— Вы что-то путаете. Сам начальник жилотдела нам выделил эту квартиру. Так и сказал: «Чудесная квартира будет у вас, ребята». Давайте ключи. Мы от своего не отступимся.
— Это я-то путаю? — рассердилась старушка.— Чудесная квартира? Ну и ступайте в свою чудесную квартиру, коли не терпится в гробу полежать. Цветы у вас есть. Вот ключи. Уж так и быть, сама открою, а то выключатель не найдете.
Она привела нас в просторную комнату, включила свет. Мой друг окаменел у порога, меня и самого чуть не хватил удар. У стены два больших верстака. Пол завален стружками. А в дальнем углу комнаты сложены пятнадцать некрашеных гробов. И пока мы стояли, онемевшие, старушка рассказывала:
— Раньше тут была мастерская гробовщика. А продавал он их на углу, как улицу перейдете. Потом мастерскую национализировали, а верстаки с гробами остались. Если нравится, ночуйте на здоровье.
Друг посмотрел на меня и сказал:
— Вот она, твоя чудесная квартира!
— Не одна, а целых пятнадцать! — добавила дворничиха и, повернувшись, сказала на прощание: — Ложитесь на здоровье! Мир вашему праху...
Как только закрылась дверь, мой друг подобрал выпавшие у меня цветы и, усмехнувшись, заметил:
— Ну что ж! Располагайся! Мне в театре много раз приходилось лежать в гробу. Да найдется ли тут мой рост...
— Чудесная квартира! — процедил я сквозь зубы, вспоминая своего приятеля из жилотдела.— Будь он здесь, самого бы в гроб засунули...
Для моего среднего роста годился любой из этих ящиков, а с другом дело обстояло сложней. Однако и он присмотрел себе подходящий дубовый гроб. Правда, ноги слегка торчали наружу, но в изножье и в изголовье он подложил целый ворох стружек. Осыпав его грудь цветами, я тоже отправился на боковую.
— Великолепное ложе! — сказал я, с удовольствием вдыхая запах стружек.— Кто мог бы подумать, что первую ночь в Риге нам придется провести столь необычно.
— А что тут необычного? — отозвался друг, но, тут же что-то припомнив, громко рассмеялся.— Помнишь, он сказал, что эти кровати мы можем купить!
— И покрасить,— ответил я.— А позже выплатить за них финотделу.
Мой друг хохотал так неистово, что во все стороны летели стружки и дрожали стекла в рамах.
ТРУБКА
Много я перевидал всяких талисманов: медальоны, браслеты, слоники, татуировки на руках, ногах, груди, спине. Но скажи мне кто-нибудь, что существуют еще и такие, которые носят во рту, я бы не поверил. Однако есть, да-да!
По словам полковника Закиса, обладателя такого талисмана, он прошел с ним через поля сражений первой мировой войны и гражданской. Не расставался с ним и в ожесточенных боях под Старой Руссой в Отеч§г ственную войну.
И был талисман этот трубкой. Не из серебра, не из золота и не какой-нибудь там искусной работы. Самая обычная трубка, какие в разных частях света курят миллионы любителей трубок. Массивная красного дерева головка ее почти вся обуглилась, треснула сбоку и была стянута металлическим ободком. Черный гнутый чубук от времени утратил блеск, а мундштук его основательно поистерся. И, несмотря на это, мой командир, полковник Закис, жить не мог без этой трубки.
Мне, как начальнику полковой разведки, довольно часто приходилось бывать с ним вместе. В боях, на отдыхе, на передовой — командира повсюду видели с трубкой в зубах. Могу подтвердить: даже в прифронтовой бане, наскоро устроенной в землянке или палатке, полковник не расставался со своим талисманом. Он будто сросся с этой трубкой, вернее, наоборот,— трубка с ним. Так или иначе, они составляли одно целое, и невозможно было представить полковника без трубки, равно как и трубку без него. И вдруг случилось страшное несчастье — трубка исчезла!
Готовясь к наступлению, мы с командирами подразделений выехали на рекогносцировку района будущих операций. Руководил рекогносцировкой полковник Закис. Под вечер, когда возвращались обратно, слегка подморозило, вспаханную снарядами и минами землю тонким слоем прикрыли жесткие блестящие снежинки. Мы ехали через замерзшие болота, через леса, в которых терялись прифронтовые дороги. На каждой развилке кто-то из офицеров прощался с нами; сначала командиры пехотных батальонов, потом минометчики, за ними артиллеристы, саперы. И чем дальше мы ехали, тем меньше становился санный обоз. Наконец остались только мы, штабисты.
Снег повалил с новой силой, сумерки быстро сгущались, в них, как в колодце, тонули окрестности. Позади нас, на передовых, будто огненным ножом, рассекали темень трассирующие пули и ракеты. От влажных крупов лошадей шел терпкий и теплый пар, с подков слетали сплющенные комья снега, полозья наскрипывали монотонную, грустную песню. Незаметно подкралась дрема, и вскоре мы, привалившись друг к другу, спали чутким солдатским сном.
Разбудил нас громкий окрик:
— Встать!
Возница дернул вожжи, лошадь чуть не взмыла дыбы.
— Где моя трубка! — продолжал тот же голос, который мог принадлежать только полковнику Закису.
Мы соскочили с санок, тщательно прощупали тонкий слой пахучего сена, заглянули под мешок с соломой, Трубки не было. Тогда мы принялись ворошить снег вокруг полозьев. Трубки не было. Возвратились на последний развилок, где командир прощался с артиллеристами. Но и там ее не оказалось.
— Черт знает что! — воскликнул полковник Закис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224