Вода схлынула. Отчаяние мне придало огромную силу. Я схватил пресс и, волоча его по палубе, успел добраться до люка, прежде чем нахлынула новая волна. Уже втащив пресс и закрыв люк, я упал на пол и долго лежал, приходя в себя. От страшного напряжения весь лоб был покрыт потом. Об этом случае я никому не рассказал. Все могло кончиться очень плохо, даже трагично. Для меня это была наука. Море шуток не любит. Надо было проверить винты пресса раньше.
Нас позвали обедать, но почти никто не пошел. При качке обычно есть не хочется. И только особо счастливые натуры испытывают при качке адский голод. Они едят за четверых. У нас таким оказался руководитель нашей метеорологической группы, очень шупленький старичок. Он съел четыре порции.
Шторм продолжался еще двое суток. Как ужасно неприветливо море при шторме, холодное, мрачное и злое!
В шторм мы прошли и мыс Дежнева. Географы очень высоко расценивают замечательное открытие русского казака Дежнева, который установил, что между Азией и Америкой есть пролив. Это открытие можно сравнить с открытиями Колумба и путешествием Магеллана. К сожалению, во время нашего похода нам не удалось увидеть этот мыс.
Мы вошли в Чукотское море.
Несмотря на штормовую погоду, наша гидрологическая группа приступила к своей работе. Гидрологи надели клеенчатые рыбацкие робы, с которых скатыва: лась вода, и пробковые пояса, на случай, если вдруг смоет с палубы. Вскоре приступили к работе и остальные группы. Безработными остались только мы — ледо-вики. Льда еще не было.
— Когда же он появится? Какое же это арктическое море без льда? — приставал я к начальнику экспедиции.
— Подождите, будет вам еще столько льда, что надоест,— смеясь, успокаивал он меня.
Качка на Игоря Владиславовича не действовала, и он помогал гидрологам, успевая следить за остальными работами, поднимался в рубку капитана и даже слазал на мачту в «воронье гнездо». Честно говоря, мы все завидовали его энергии, на которую качка не оказывала никакого влияния. А мы бродили, как «осенние мухи».
Проходя «балку Геральда» (так называется небольшая возвышенность дна около острова Геральда), мы увидели сидящую на мели огромную ледяную гору. Такие горы называют «стамухами».
— Вот и лед! — обрадовались мы, но ледокол, не останавливаясь, шел дальше.
Наконец на 71° северной широты ледокол вышел в настоящий арктический лед. Нам хотелось кричать «ура».
Глядя на нас, капитан развеселился.
— Подождите, вы еще узнаете, что такое лед! — смеялся он.
Я ему отвечал также шуткой:
— Мы и собираемся это сделать, только бы скорее! Во льду качка кончилась, но радость была несколько преждевременной.
Игорь Владиславович сказал, что, пока есть возможность идти на север, останавливаться не будем. Мы назвали его жестоким человеком и/приступили к визуальным (то есть глазомерным) „наблюдениям за льдами. Ледокол шел во льдах еще сутки. Наконец под вечер меня позвали к капитану.
— Вот и на вашей улице наступает праздник, — пошутил капитан. Но Игорь Владиславович в этот раз был строг и, видимо, не расположен к шуткам. Он довольно лаконично сказал:
— Вам дается двенадцать часов. Сейчас одиннадцать часов вечера, мы останавливаемся. Завтра с одинна-дцати дня ледокол пойдет дальше. Используйте это время. Можете сойти на лед, развернуть работы. Район очень интересен.
Долго не раздумывая, я, Костя и Гурий забрали приборы и спустились на лед. Наконец-то! Вот он, настоящий арктический лед.
Разбили на льду профиля, проверили топографическую съемку его поверхности, определили бурением толщину и стали исследовать свойства льда. Работали с упоением.
В одной из точек нашего профиля натолкнулись на лед очень большой толщины, больше десяти метров.
К ночи несколько похолодало. Лед хрустел. Спустившееся к самому горизонту солнце своими косыми лучами окрасило льды в нежные розоватые тона. Картина была очень красивая. Но нам некогда было любоваться. Двенадцать часов промелькнули почти мгновенно.
В 8 часов утра нас уже звали на завтрак, но завтракать мы не пошли, а послали Гурия. Он принес чайник с дымящимся кофе и какие-то бутерброды, которые мы и съели, даже не разобрав их вкуса.
И все же выполнить всего, что задумали, мы не успели. Когда кончился срок, нас гудками стали вызывать на ледокол. Я пошел на «дипломатические» переговоры с начальством о продлении срока работ. Но начальство осталось неумолимо, и пришлось свертывать работу и все приборы снова перетаскивать на ледокол. Единственно, что мне удалось отвоевать в результате переговоров, это разрешение поднять на борт глыбу льда для того, чтобы ее детально исследовать.
Такие глыбы называются кабанами. Подыскав подходящий «кусочек», я с боцманом зачалили его, и кран ледокола начал поднимать. Но, очевидно, аппетит на лед
у меня был очень велик, и «кусочек» оказался не под силу даже подъемному крану. Толстый, с руку, трос натянулся, как струна, а ледокол перекосился в нашу сторону. В тот же момент из рубки выскочил капитан и стал отчаянно ругаться:
— Вы что, с ума сошли? Хотите весь лед Северного Ледовитого океана забрать! Ваш кусочек тонн двести весит!
К сожалению, пришлось выбрать кусочек поменьше. Наконец, «кабан» был водворен на палубу; трапы подняли, и ледокол двинулся дальше.
Наша группа продолжала свою работу; мне хотелось как можно подробнее изучить свой «первый» арктический лед. Мы занялись определением его солености, прочности, структуры и ряда других физико-механических свойств.
Совершенно незаметно промелькнул день и снова наступила ночь. Завершить свои исследования мы не успели,— слишком широко их задумали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68