С первого взгляда поражало однообразие этой белой пустыни. Но это было обманчиво. Если смотреть на лед внимательно, то можно было увидеть много интересного. Мы видели поля молодого, очень тонкого льда, слегка припорошенного снежком. Сядешь на этот лед — и поминай как звали. А вот гряды навороченных торосов. Тут происходила битва льдин. Они топили друг друга. Вот там видно большое ледяное поле, прожившее много-много лет. Вся его поверхность в буграх. Это толстый лед, но садиться на него тоже нельзя, — разобьешься: поверхность его очень неровная. Я смотрел в окно на лед и думал о предстоящей посадке. Время идет; все так же равномерно гудят моторы; кажется, нет никаких видимых перемен. Но мы уже подлетели к намеченному району.
Летчик позвал меня к себе в кабину и пригласил сесть на кресло второго пилота.
— Будем выбирать место посадки, — уже прилетели.
Я сел в очень удобное пилотское кресло и стал смотреть сквозь большие окна фюзеляжа на лед. Внешне мы были все спокойны, никто не говорил лишних слов. Но я чувствовал, что и летчик и вся команда волнуются. Мы сделали несколько кругов, но ничего подходящего не было. Пришлось лететь дальше. Через полчаса полета мы заметили, что между двух больших полей старого льда было ровное поле из молодого льда. Можно ли на него садиться? Какова его толщина? Выдержит ли она вес нашего самолета? Ответ на эти вопросы теперь зависел от меня. Мне доверяли свою жизнь все, кто был в самолете. Ошибка здесь была равна катастрофе. Мы несколько раз пролетели над полем, стараясь его как можно лучше рассмотреть.
Некоторые признаки указывали, что лед здесь надежный. В одном месте это поле было всторошено и это давало возможность на глаз определить толщину льда.
Приборов, определяющих толщину льда с высоты, в то время еще не было.
— Ну, как? — спросил летчик.
— Садимся, выдержит, — ответил я. — Толщина его должна быть вполне достаточной. Только, когда сядем, не выключайте моторы и медленно передвигайтесь по льду, на тот случай, если ошиблись, чтобы можно было сразу взлететь. — Тут я вспомнил свою первую танковую переправу.
Так и решили. Самолет развернулся и пошел на посадку. Вот мы коснулись лыжами льда, и самолет побежал по полю. Остановились; кажется, не проваливаемся. Схватив бур, мы с механиком выскочили из самолета и стали спешно определять толщину ледяного поля. Самолет медленно продвигался, скользя по довольно плотному снегу. Мы с облегчением вздохнули и "подали знак самолету, что можно останавливать моторы, а сами пошли дальше мерить лед на площадке. Второй самолет баражировал над нами в воздухе. Мы разметили флажками участок для его посадки и легли на лед буквой Т, обозначавшей посадочный знак. Вскоре и второй самолет сел благополучно. Все, очень довольные, стали поздравлять друг друга с удачным началом. Быстро поставили круглую палатку, постелили оленьи шкуры, вынесли баллон с газом и плитку. Штурман второго самолета, оказавшийся кулинаром, стал готовить обед. Это был одновременно и ужин. Решили сварить сибир-
ское кушанье — пельмени, мешки с Которыми лежали у нас в самолете. Нашелся и уксус и перец.
Если бы кто-нибудь в этот вечер мог заглянуть в нашу палатку, стоящую среди бескрайнего льда севера, то он увидел бы очень счастливых людей. Одетые в меховые брюки и жилетки, мы смеялись, шутили, рассказывали разные случаи из жизни, делились своими сокровенными мыслями. Это был чудесный вечер, полный радости и счастья, что все обошлось благополучно и выполнено трудное дело. Мы все легли спать в одной палатке, забравшись в спальные мешки. Только дежурные, взяв винтовки, вышли на вахту.
Первый шаг был сделан.
Не успели мы отоспаться, как в палатку пришел дежурный и сказал:
— Вставайте, друзья: к нам летят гости; скоро будет садиться Александр Алексеевич.
Последние слова возымели свое действие. Александром Алексеевичем звали нашего начальника экспедиции. Мы довольно быстро вскочили и стали одеваться. Воды для умывания еще нагрето не было, и пришлось натереться снегом. В воздухе показались самолеты. Один за другим они стали снижаться на льдину. Скоро сюда, в это «белое пятно карты», которое не знало доныне никаких других звуков, кроме треска и скрежета разламывающихся льдов, ворвались громкие человеческие голоса и гул моторов. Льдина превратилась в «населенный пункт».
Мы сразу же приступили к организации наблюдений. Научный городок вынесли в сторону от аэродрома. У меня было две палатки; в одной располагались приборы с движущейся фотопленкой. На ней световой зайчик записывал, как колеблется лед. Эта палатка требовала постоянного затемнения. Чтобы, залезая туда, не засветить пленку, пришлось сделать длинный снежный тамбур, по которому надо было ползти на четвереньках. Другая палатка была меньше первой и не требовала затемнения. В ней я поставил столик, на котором расположил пресс для механических испытаний льда.
В некотором расстоянии от наших палаток расположились гидрологи. Они пробили лед, сделали большие лунки и опустили в воду свои приборы. Главными их приборами были батометры и вертушки.
Геофизики для своих приборов сделали снежные домики, а метеорологи поставили две мачты, установили приборы, позволяющие производить запись на расстоянии, провели к этим приборам провода. Сидя в теплой палатке, метеорологи могли знать все, что происходит за ее стенами, — им не надо было возиться на морозе.
А вот работая со льдом, приходилось брать его руками и мерзнуть. Я, честно говоря, завидовал метеорологам. У них в палатке было тепло, а мороз стоял —35° С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68