Он очень много провел на своем веку экспедиций, и люди любили с ним ездить. У него был девиз: «Устраиваться фундаментально» — поэтому, в какое бы пустое место он ни попадал, всегда создавал жилье, собирал выброшенный морем плавник, камни и строил дома, бани, сараи, гаражи. Он умел использовать местные ресурсы; и, если в других экспедициях порой бывало плохо с продуктами, у Ивана Ивановича их было всегда вдоволь. Охотой он добывал мясо, ловил рыбу, отстреливал птицу. Поэтому все его экспедиции всегда проходили хорошо, люди были сыты и не заболевали цингой.
Если пройтись в Арктике по тем местам, где зимовал Иван Иванович, то везде он оставил созданные им пристанища и хорошую славу о себе.
Иван Иванович пригласил нас в столовую.
— Угощу вас традиционными пельменями и строга-нинкой. Достал на Колыме немного нельмы.
После такого долгого полета мы с большим удовольствием приняли предложение Ивана Ивановича. К концу нашего обеда в столовую стали входить эскимосы. Оказывается, сегодня здесь был день кино и показывали картину «Киноконцерт». Местные жители обычно в этот
день приезжали сюда смотреть картину. Узкопленочный киноаппарат устанавливали тут же, в столовой. Вешали на стенку небольшой, сделанный из двух простыней, экран. Тракторист был одновременно и киномехаником.
На дворе послышался громкий говор и смех. Мы вышли посмотреть, в чем дело. Оказывается, приехал председатель колхоза «Красная Яранга» — Вася Анакуль. Он привез в подарок Ивану Ивановичу убитого медведя.
— Вот будем угощаться отбивными; спасибо тебе, Вася, — сказал Иван Иванович приехавшему эскимосу. Тот был рослый мужчина, богатырского сложения, одетый в меховую кухлянку. Глядя на него, подумаешь: «Неизвестно, кто кого испугается: он медведя или медведь его».
Приехавшие гости зашли в кают-компанию. На всех зимовках, подражая морским традициям, столовую принято называть кают-компанией.
Мне хотелось подышать морозным воздухом. Я вышел на крыльцо. Была уже ночь. Снег похрустывал. Из кают-компании сначала неслись мелодичные звуки вальса, а затем их сменил веселый украинский гопак. Все окна были темными, и только в кабинете Ивана Ивановича горел свет. Сквозь ледяные узоры окна виднелся его силуэт. Шел час переклички по радио с полевыми отрядами, разбросанными на десятки верст по побережью острова.
Я смотрел на это освещенное окно и думал, как хорошо, что на земле живет много таких людей, как Иван Иванович, людей, которые, шагая по жизни, создают, строят, делают. С такими людьми теплее в жизни, и к ним всегда можно прийти на огонек.
Мы пробыли в гостеприимном домике Ивана Ивановича до утра и затем улетели на материк, где нас с нетерпением ждал Василий Федотович. Он сразу же стал смотреть карту с результатами разведки. Она ему понравилась. Была дана команда готовиться для высадки станции.
Через несколько часов Василий Федотович сам полетел на место будущей дрейфующей станции. Дальше события нарастали с молниеносной быстротой. На льду была создана промежуточная база. Ящики с продовольствием, палатки, разборные домики, моторы, научное оборудование, уголь, бензин — все это хлынуло огромной
рекой туда, где до сих пор было только «белое молчание». Гул самолетных моторов нарушил эту извечную тишину.
Когда Василий Федотович начинал действовать, то все происходило в совершенно невероятном темпе. Умученный Евгений Иванович носился из конца в конец аэродрома, проверяя поступающие грузы. Все, кто были на льдине, принимали участие в авральных работах. Спали по три часа в сутки. Нас уже качало от дуновения ветра, зато льдина превратилась в огромный склад с горами ящиков, мешков, тюков и палаток. А самолеты все прибывали и прибывали, и казалось, им не было конца.
Мне с Гурием, как уже опытным ледовикам, было поручено окончательно выбрать льдину, на которой будет дрейфовать станция. Надо было провести бурение и установить толщину льдов окружающего района. Забрав буры, мы отправились на разведку, взяв с собой для безопасности по карабину и небольшой запас продовольствия. Мы ходили двое суток, и когда шли к лагерю обратно, то еле передвигали ноги. Подходящую льдину нашли и буры оставили на месте будущей станции, которая находилась в восьми километрах от промежуточной базы. Толщина льда там была больше четырех метров. Льдина была прочная и безусловно должна была выдержать все превратности арктической судьбы.
Евгений Иванович за нас уже сильно беспокоился и хотел высылать подмогу.
— Ну как? — был первый его вопрос. — Нашли?
— Нашли!— ответили мы и рассказали о результатах бурения.
— Молодцы! — похвалил он и распорядился преподнести нам по стакану коньяка. Мы, конечно, с удовольствием выпили, плотно пообедали и, забравшись в мешки, как убитые уснули. А когда через восемь часов проснулись, то на обследованной нами льдине был уже поднят флаг экспедиции.
Дней через десять основная переброска грузов на эту льдину была закончена и станция приступила к научным исследованиям. Жизнь на дрейфующей станции «СП-4» вошла в свой строгий ритм. К этому времени на дрейфующую льдину прилетел доктор. К докторам обычно в таких экспедициях относились как к резервной ра-
бочей силе. Народ в экспедиции был отобран здоровый, и доктор нужен, как говорят, «на всякий случай». Прилетевший доктор был еще довольно молодой человек, всего года три — четыре как окончил институт. К своей специальности он относился очень серьезно, считал медицину главным в жизни человека и не собирался следовать установившейся здесь традиции. Он привез с собой кучу инструментов, лекарств и решил провести очень интересное и важное исследование — «поведение человека и его акклиматизация в высоких широтах».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68