— Все в порядке, наш будет. Ушел под снег. Где-то вот в этом месте находится.
Вася уже успел растянуть начерно намет и теперь тщательно уминал снег по кругу, в центре которого находился соболь. Выходных следов соболя из круга мы не обнаружили, — значит, зверь здесь. Потом Вася нарубил упругих веток и на них натянул намет, привязав кверху колокольчики. Намет надо было поставить так, чтобы он пружинил, иначе соболь может перегрызть сетку. Потом мы очистили от коры деревья, росшие в кругу, для того чтобы соболь не мог на них взобраться. Мелкие деревья срубили и развели внутри круга костер.
— Вот теперь можно и отдохнуть, сварить чаек, а главное — осветить место: соболь ночью обязательно выскочит , — сказал Вася.
Так и оказалось. В разгар ночи, когда у меня уже слипались веки и очень хотелось спать, вдруг справа зазвенел колокольчик. Я еще не успел сообразить, в чем
дело, как Вася, сделав огромный прыжок, подскочил к сетке и, накрыв зверька мешком, крикнул мне:
— Скорее банку!
Я вскочил, схватил его рюкзак и бросился к нему. В рюкзаке была большая железная банка с дырочками. Вася ловко, держа соболя за загривок, водворил его в банку и закрыл крышку.
— Мужичок! — сказал он ласково.
Мужичками здесь называют соболя-самца. К соболю относились в этих местах ласково. Он ценился по 150— 220 рублей за штуку, в зависимости от сорта. Живых соболей принимали и сразу же отправляли на самолете в другие районы Сибири, где выпускали на волю для разведения. Некоторых увозили даже на Урал. Баргу-зинский соболь всегда ценился; «мягкое золото» — называли его раньше.
Мы еще сварили чай и, дождавшись восхода луны, двинулись в обратный путь. Каждый из нас был рад своему: Вася — что добыл соболя и получит за него большие деньги, а я тому, что первый раз в жизни присутствовал на такой интересной охоте.
Я пробыл на Виске еще несколько дней. Работы шли полным ходом. Толстые, крепкие лиственницы, уже в виде ледорезов, стояли рядами на отмели и готовы были принять на себя удар ледохода. За Виски можно было быть спокойным. Надо было думать уже о спасении судов в других районах.
УМ ХОРОШО, А ДВА ЛУЧШЕ
Когда самолет взлетел и я увидел в окошко «Угрюм-реку», село «Разбой» и ставшую мне почти родной Виску, я помахал им рукой и подумал: «Все же как интересна моя специальность! Скольких увидишь людей, посетишь разных мест, о которых раньше имел только самые смутные представления!» И я был благодарен судьбе, что она натолкнула меня на эту неторную тропу исследователя льда. Я с некоторой грустью подумал и о Васе. Жаль было с ним расставаться.
В нашем самолете до Якутска отправляли из Витима и партию отловленных соболей. Среди них был и «наш»; соболей посадили в специальные клетки.
Я подошел к клеткам.
— Ну что, милые, покидаете родные края? — Соболи шипели и старались перегрызть металлическую сетку. Это были очень красивые зверьки, но они опустошали тайгу, поедая белку и птиц. Вот почему леса, где живет много соболя, быстро пустеют.
В Якутске, в управлении пароходством, главный инженер сказал мне, что их очень беспокоят вмерзшие в лед доки.Это не так далеко отсюда, можно проехать машиной. Дело в том, что там у нас один молодой инженер предложил какую-то дикую идею — соскабливать лед — и носится как одержимый со своей идеей. Требует бульдозеры. По-моему, какая-то чушь, — закончил он, а потом сказал:— Очень вас прошу помочь; дело явно плохо.
Я выехал на место. Меня встретил вихрастый, еще совершенно молодой паренек. Это и был Петр Петрович, инженер, недавно попавший в эти места.
Почему-то, глядя на него, я вспомнил и свою молодость, свои первые шаги «по тропинке льда». Но на моем пути тогда встретились хорошие руководители, настоящие инженеры. Я вспомнил своего любимого профессора Владимира Сергеевича. Вот теперь для этого паренька я должен быть руководителем и направить его так же, как когда-то направляли меня.
Паренек явно волновался. Он сразу же потащил меня к вмерзшим в лед докам.Мы спустились на лед, пошли через сугробы и скоро вышли на протоптанную тропку. Очевидно, последние месяцы жизнь Петра Петровича шла в каком-то бешеном темпе.
Пять лет в институте протекли спокойным, установившимся потоком с некоторым волнением во время сессий и с радостным возбуждением каникул. Но вот все изменилось. Мелькнул торжественный вечер с вручением дипломов, месяц отпуска, сборы — и самолет перенес его за тысячи километров. Он попал в очень далекий край — на одну из северных рек.
Его сразу назначили начальником участка. Для молодого инженера это был рост. Но дальше калейдоскоп жизни резко изменил свои красивые картины.
Тропинка в снегу привела к огромным деревянным кубам. Такими кубиками могли играть дети великанов.Это были замороженные во льду сухие доки. Вот они-то и были первым и безнадежным барьером на пути Петра Петровича. Все варианты вывода доков, которые он придумал, казались наивно детскими.
Теоретически все было весьма просто. Тут даже не требовалось особых знаний, которыми до «отказа» он был насыщен в институте. А может быть, и наоборот, нужны были такие знания, которых он не имел. Голова напряженно работала. Уже в который раз он обходил замороженные, безжизненные деревянные кубы, состоящие из ферм, стоек, прогонов и водонепроницаемых стенок.
Доки сидели глубоко в воде. О том, чтобы их перетащить, вытащив на лед, не могло быть и речи. Разобрать их также было невозможно. Оставалось одно — сплавить их вниз по реке до устья небольшой речки, куда и спрятать на время ледохода. Но легко сказать «сплавить», когда на реке двухметровый лед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68