Когда проходила зима, на лед выползали взрослые тюлени на линьку, а молодежь уплывала в море.«Время весновать пришло», — говорили поморы и отправлялись бить линялых зверей.Отец управлял своей артелью умело. Берега уже давно исчезли, и поморов окружало только море и льды.
Карбасы проплыли район стамух — больших сидящих на мели ледяных гор — и попали в самый беспокойный участок. Здесь льды часто сжимало. Пространство воды постепенно уменьшалось. Льды надвигались с разных сторон. Когда отец заметил, что началось сжатие, он велел вытащить карбасы на лед и перетащить их по льду дальше. У карбасов были устроены полозья, благодаря которым они легко скользили. Дальше путь пошел уже по льду. Ночевали также на льду. Дрова экономили.
— Ну, как, зуек, привыкаешь?—спрашивали Михайлу артельщики. Зуйками называли мальчиков, попадающих первый раз на промысел. Михайло ко всему присматривался, везде успевал помочь. Его все любили. А он наблюдал, как ловко распоряжался отец и как его все слушали.
Скоро Михайло потерял счет дням. Ему уже казалось, что на льдах они находятся чуть не всю жизнь.
Дней через десять добрались до лежки зверей. Вот тут-то и началось самое важное. Поморы разбили на льду лагерь и начали охотиться на тюленей. Тюленей было множество. Они лежали на льдах и грелись в лучах незаходящего солнца. Поморы подбирались к ним крадучись, иногда, чтобы звери не заметили, они надевали белые халаты. Закалывали зверя пикой или били колотушкой.
Вечером после промысла варили свежую тюленью печенку. По вкусу она была даже лучше коровьей и считалась лакомством.
— Печенка лысуна первое кушанье, — говорил дед.— Вот белого медведя печенку не ешь, отравишься; примечай!
И Михайло примечал. Он помогал разделывать тюленей, разводить костер и варить пищу. Он даже добыл сам одного тюленя, за что рассчитывал получить похвалу, но вышло наоборот. Отец не похвалил. Он сказал:
— Успеешь еще, твое не уйдет, а вот жизнь свою раньше времени положить можешь.
Отец запретил Михайле уходить далеко от лагеря.Все шло хорошо. Целыми днями поморы промышляли, а вечерами они, уставшие за день, поев похлебки, быстро засыпали. Оставался только один дежурный, который все время обходил лагерь. Обычно отец спать долго не ложился. Он обходил свое хозяйство и смотрел, не лопнул ли лед и не появились ли где трещины. Солнце уже подолгу не заходило. В воздухе проплывали стаи лебедей. Они летели в тундру вить гнезда и выводить птенцов. Иногда лебеди садились на воду отдыхать. Гортанный их крик будил поморов и напоминал о доме. Льды таяли на глазах, бежали ручейки. Все больше и больше появлялось среди льдов воды. А отец приговаривал: «Весною лед земли боится!» Он любил старые поморские поговорки.
Небо было ясное, но вот на нем стали показываться признаки перемены погоды. Появились облака в виде белых кошачьих хвостов. «Моряна потянула, дождю надо быть», — говорили поморы.
— Закипит в море пена — будет скоро перемена,— скороговоркой промолвил отец, посмотрев на небо. — Ноне слышал, гага кричала ку-ку-лы. На море падет густой ветер, — сказал он и велел приготовиться к ненастью и не выходить далеко от лагеря. Меры были своевременны. Ветер налетел сразу с большой силой;
он рвал снасти; они завыли и застонали. Стало темно и холодно. Пошел дождь со снегом. На льдах сразу же стало неуютно. Захотелось домой, в теплую избу.
Непогода простояла несколько дней, потом снова появилось солнце. Все обрадовались. Отец сказал: «Прошли Сидоры, прошли и сиверы — и приказал готовиться в обратный путь. Зверь за непогоду почти весь исчез. Заготовленные шкуры связали в юрки и потянули по воде буксиром. Юрки растянулись по обе стороны каждого карбаса метров на сто, — так было много заготовлено шкур. Хотя грести и трудно было, зато добыча была богатая. Теперь только благополучно добраться домой. Отец стал очень осторожным; он почти не спал и все время следил за льдами и погодой.
А следить приходилось. Ветры налетали неожиданно. Они могли перевернуть груженый карбас. Михайло был свидетелем, когда только находчивость отца спасла их от гибели. Шли по чистой воде. Чистой называлась вода, когда нет льда. Море вдруг запенилось, и вихрь налетел на карбас. Паруса сразу раздуло, карбас стало опрокидывать. Все произошло так быстро, что даже опытные поморы растерялись. В этот момент вдруг в воздухе блеснул брошенный с кормы нож. Нож со свистом пролетел над головами и рассек парус. Стоило появиться маленькому отверстию, как ветер сразу же разорвал парус в клочья, и карбас выпрямился. Опасность миновала. Когда все пришли в себя, то увидели спокойно сидящего на корме кормчего. Улыбаясь, он проговорил:
— Тихо не лихо, а вот лихо не тихо. Идти в кеды, нажить себе беды.
Михайло сидел притихший, худенький. Он .устал. Трехмесячная жизнь на льду была трудна; лицо его осунулось. Очень хотелось домой, под теплое крылышко матери. Но внешне он держался, как подобает настоящему помору. Когда ему было особенно трудно, он старался подражать отцу.
Поморы добродушно посмеивались над мальчиком.
— Что, Зуек, загрустил? Домой, чать, хочется? — Хочется.
— Всем хочется, да и пора, — говорили они. — Скоро будем.
Все похудели. И хотя их не покидала веселость, но они были сильно утомлены, а впереди еще тяжелый путь.
По каким приметам вел отец свои карбасы, лавируя между льдами, определить непосвященному человеку было трудно. Он смотрел на небо, определял, куда ветер дует и куда движутся льды. Иногда он вынимал старый поморский компас-маточку и определял направление. Ветры он называл старинными поморскими названиями, давая им тут же характеристику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68