А сейчас людям можно отдыхать. Командирам — тоже. В батальоне до отбоя остается капитан Приходько. Все, свободны!
Комбат вскинул руку углом, и офицеры, отдавая честь, начали расходиться. На засмуглевших, обильно запыленных лицах сияли усталые улыбки. Рыжеватый горбоносый лейтенант Винниченко, заглянув в карманное зеркальце, уже острил:
— А слышали, что в армии есть три степени гряз-мости?.. Грязные, очень грязные и — танкисты!
— Ничего, сейчас отмоемся,— со смехом отвечали ему.
Доставали из танков чемоданы, шинели, стряхивали с себя пыль, снимали танкошлемы и комбинезоны. Личные вещи отправляли в ротные кладовые, наскоро ополоснувшись под кранами, спешили домой.
Вышли из городка и друзья-лейтенанты. Дремин был оживлен, говорлив. Трехнедельная полигонная страда лозади, и теперь хотелось разрядки.
— Что хмуришься, Толя?
— Да так,— обронил Русинов; краснея и оглядываясь по сторонам, грустно добавил:—Да, Женя, ты, пожалуй, прав: не нужно мне водиться с той молодкой.
— Конечно, не нужно! А ты что, чудак, до сих пор сомневался?
— Не то, чтобы сомневался, а так... обдумывал.
— Тут и обдумывать нечего. Как ни крути, плохо. И кончилось бы это наверняка плохо. Так зачем тебе новое приключение на шею?
Евгений говорил громко, возбужденно. Анатолий снова беспокойно оглянулся: к счастью, поблизости никого не было... Товарищ прав. И может, к лучшему, что Люба сразу порвала с ним? Так что нечего унывать. И дела по службе налаживаются, и погода хороша. Солнце уже повернуло к вечеру.
— Все верно ты говоришь,— согласился он.— Только слушай, Женя, я тебя очень прошу: никому об этом ни слова!
Дремин снисходительно усмехнулся.
— Понял, не беспокойся. Умрет во мне.
Лейтенанты дошли до офицерской гостиницы, открыли свою комнату,— она показалась до того родной и уютной, что оба невольно растрогались. Прилегли каждый на свою койку: занемевшая от долгого сидения в танке спина просила отдыха.
В комнате было чисто и уютно: чьи-то заботливые руки навели здесь порядок. Должно быть, уборщица недавно заглядывала. Шкаф закрыт и в дверце торчит ключ. А сбоку, приколотый кнопками, белеет бумажный квадрат, где нарисован четкий круг с синей передвижной стрелкой. По кругу — секторы (очередное изобретение Русинова). В них написано: спортзал, кинотеатр, Дом офицеров, библиотека. Уходя после службы куда-либо, оба вместе или каждый порознь, друзья ставили стрелку
на ту надпись, где они будут находиться. Таким образом, найти их было просто.
— Дз-а, приятно вернуться в родные пенаты! — удовлетворенно молвил Евгений, глядя на «Аленушку»: та пригорюнилась на стене, над его койкой.
— Что верно, то верно,— подтвердил Анатолий; снял с гвоздя гитару, побренчал, настраивая.— Чувство такое, будто возвратился домой. Хотя, понятно, дом холостяцкий, не больно ласковый.
Евгений живо повернулся к нему.
— Толя, твои мысли начинают принимать опасное направление. Не забывай, что ты давал клятву, когда вступал в союз холостяков.
Оба рассмеялись. Был когда-то среди курсантов училища такой союз. Был да сплыл. Их товарищи, став офицерами, разъехались по разным гарнизонам. Многие давно женаты. А вот они двое еще держатся.
Настроив гитару, взял аккорд:
Где ты, где ты, мечта моя юная, Где же сходятся наши пути?.. Помоги, помоги, семиструнная, Недотрогу мою мне найти...
У Русинова был довольно приятный голос.
— Да, песенка хороша,— одобрил Евгений, когда Русинов-умолк.— Знаешь, какую напоминает она мне?.. Мать ее любила. Там есть такие слова: «Покори-ила сту-детка-медичка непокорное сердце мое-о-о...»
— Вспомнил, вспомнил! — рассмеялся Анатолий, перебивая товарища.— Слушай. Мы ее когда-то в самодеятельности для забавы разучили...
Он пропел несколько куплетов и вдруг отложил гитару.
— Знаешь, Женька, что я подумал?.. Скоро выходной, не махнуть ли нам в субботу после обеда з театр?
— 8 театр? — Евгений приподнялся, снял с себя ремень и полевой мундир.— Так тебя Петрович и пустит!
— Пустит, куда он денется. Скажем, пришла пора невест глядеть. Если их нет здесь, то придется искать в другом месте.
— Ты смотри, о чем он мечтает!
— Жизненный вопрос... А то придут женатики с личной собственностью в Дом офицероз, и как только пригласишь какую на танец, так и косятся- от ревности.
— Ты бы не косился?
Анатолий достал спортивные штаны, тапочки, переоделся.
— Откуда я знаю! Но чтобы на меня не косились, надо жениться. Надоели до чертиков холостяцкие стены. И ты, Женя, с твоими целомудренными проповедями надоел...
— Спасибо за комплимент! — Евгений гибко согнулся, присел несколько раз, разводя руки в стороны.— Пошли умываться, жених!
— Не обижайся. Я к тому сказал, что всему, видать, свое время.
— Ишь, как запел после уединенной встречи с чужой женой!
— Женя!.. Ты же дал слово.
— Не буду, не буду. Забыл, прости.
— Вот так ляпнешь где-нибудь, и начнется драма. А мы с ней всего-навсего постояли у озера да улыбнулись друг другу...
— На попятную пошел?.. Ладно, говори, что ты там надумал.
Анатолий достал из чемодана мыло, полотенце, зубт ную щетку. Смуглое лицо его приняло мечтательное выражение.
— Представь, что ты сейчас дома после учений. Тебя обнимает хлопотливая сорока, целует и говорит: родной мой, ты устал. А я тебя так ждала! Отдохни, пока ужин приготовлю. Приляжешь на диван, возьмешь в руки свежую газетку. И так легонько на душе станет, что забудешь об усталости и плохом настроении.
Евгений тоже мечтательно усмехнулся, поскреб в затылке.
— Тебя, я вижу, не на шутку разобрало. Но зачем спешить?
— Ему еще надо объяснять, что весна и прочее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104