Но, с другой стороны, пустырь вокруг не оставлял оперативникам укрытия. Положение Юма было тактически выгоднее.
Наташа слушала эти рассуждения, похожие скорее на военные сводки, и с ужасом понимала, к чему они клонят. Дом придется брать штурмом. Попросту — уничтожить его обитателей. Будет обыкновенная бойня. Юм и Женя в живых не останутся.
— Погодите, — сказала она Клавдии, — давайте попробуем с ними поговорить.
— Мы все равно попытаемся это сделать, — пожала плечами Дежкина, — но, Наташа, вряд ли...
— Можно, я?
— Ладно.
Машины тихо выкатились на исходные позиции. Ребята Вагиняна были спокойны.
— Только из машины ни на шаг, — сказал майор Дуюн.
— А как же я буду с ними разговаривать?
— У вас же есть переговорник.
— Вот этот? — Наташа достала из сумки аппарат. — Который «Белочка»?
— Господи, Наталья Михайловна, вы словно не в двадцатом веке живете. Переключим на громкоговоритель.
— А, ясно...
Прожекторы включили одновременно. И в тот же миг в домаЛтогас свет.
— Внимание, Ченов Юм Кимович, Полока Евгения Леонидовна, с вами говорит капитан милиции Трофимов. Вы арестованы. Дом окружен. Выходите с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно.
Наташа вцепилась в спинку сиденья. Сквозь синеватые бронированные стекла машины дом казался сказочным мрачным замком с привидениями. Лучи автомобильных прожекторов не осветили его весь, странные зловещие тени лежали на стенах.
Наташа ждала, что сейчас начнется стрельба, что Юм, как и положено загнанному зверю, будет в агонии крушить все и вся.
Но было тихо. Дом словно вымер.
— Ченов Юм Кимович, Полока Евгения Леонидовна... — снова прогремел голос оперативника.
И вдруг из дома донесся ответ. Еле слышный, потому что кричали из-за стен:
— Она здесь?
Наташа вздрогнула. Сразу несколько пар посмотрели на нее.
— Кого вы имеете в виду, Ченов? — сказал громкоговоритель.
— Прокурорша! Она здесь?
В машине запищал переговорник.
— Майор Дуюн, — ответил контрразведчик.
— Он требует Клюеву.
— А Горбачева ему не надо?
— Погодите, — сказала Наташа. — Переключите меня, чтобы он слышал.
Дуюн пожал плечами и нажал на Наташином переговорнике кнопку.
— Юм, я здесь, — прогремел над пустырем Наташин голос. — Я слушаю вас.
И снова наступила тишина.
Наташа слышала быстрое биение собственного сердца. Но никто ей не ответил.
Дверь распахнулась, и из дома вышел с поднятыми руками Юм.
Сразу десятки голосов наперебой стали кричать ему:
— Ложись!.. Стоять!.. Вперед!.. Бегом!..
— Дилетанты! — тихо проговорил Дуюн. Наташа прерывисто выдохнула.
На Юма налетело человек пять, сбили с ног, нацепили наручники, потащили к машине.
— Полока Евгения Леонидовна, выходите с поднятыми руками, — снова прогремел голос оперативника.
В доме больше никто не подавал признаков жизни.
Наташа говорила по переговорнику — никаких результатов.
Тогда к дому стали приближаться. Без выстрелов, без шума.
Вошел первый, и вдруг из дома загремела музыка...
Женя сидела у пианино и колотила по клавишам кулаками. Ее взяли совершенно спокойно. Ей завели руки за спину, надели наручники, вывели из дома...
Наташа вылетела ей навстречу, Дуюн не успел и опомниться.
Они стояли друг перед другом — две женщины.
Обе почти одного роста. Одного даже возраста. Только одна смотрела из-под насупленных бровей, а другая умоляюще.
— Евгения Леонидовна, — сказала Наташа, — вы мне только скажите — почему? Это не могли быть вы! Кто угодно другой. Только не вы...
Та подняла голову, криво усмехнулась, дернула головой:
— Тебе не понять.
— Но вы хоть скажите...
— Что тебе сказать, сука? Что я жила это время, жила, а не прозябала. Ты музыку слушаешь, ты хоть знаешь, о чем она? Она о крови, о смерти, о настоящих людях...
— Наташа улыбнулась.
— Господи, Женя, как пошло, — сказала она. — Вагнер, да? Сверхчеловек? Женя, он же простой ублюдок. Ему нужны были только деньги.
— Ну и что! А я его любила! Он меня столькому научил. Он научил меня быть свободной! Я любила его! Ты хоть это понимаешь?!
Наташе стало скучно. Никаких особых загадок. Все так банально — настоящий мужик. И так подло.
Она села в машину. Устало улыбнулась Дежкиной.
— Ну что, — спросила та сочувственно, — узнала? Задала свой вопрос.
— Задала, — махнула рукой Наташа.
— Ну и что?
— Как там говорится — все уже было от века. Обыкновенное дело — любовь.
Машины тронулись, теперь снова работали мигалки и сирены.
— Понимаете, Клавдия Васильевна, — вдруг заговорила Наташа, — я почему-то думала, что есть однозначные вещи. Вот человек занимается историей, значит, он честен. Ошибка. Федор, гад, тащил с острова находки. Если человек любит музыку, он не может убивать. Снова ошибка. Женя. И снова банальный вывод — вещи не бывают сами по себе. Они живут только в человеке, а уж каждый выбирает — по совести или по подлости.
Наташа вдруг вспомнила, что эти слова говорил ей Погостин.
— Она еще и любила... Она любила... — повторила Наташа, словно пробуя это слово на вкус.
И вдруг заерзала на сиденье.
— А их как везут? Отдельно?
— Нет, кажется, вместе. — Волнение Наташи передалось и Клавдии.
— Остановите их! — дернула за рукав Дуюна Наташа. — Остановите!
Но этого делать не пришлось. Идущая впереди машина вдруг вильнула и встала у обочины...
Женя держала пистолет у собственного виска. Юм с простреленной головой лежал у ее ног.
— Видишь?! — крикнула Женя и показала свободные руки. — Он научил меня свободе!
Оперативники не успели. Выстрел снес Жене половину головы.
— Она его любила, — проговорила Наташа. — В прошедшем времени...
Под утро они были в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101