Только вы одна можете мне помочь, только вы одна сможете облегчить мою боль...
— Что еще там за боль, Эшон-джан? — не слишком почтительно рассмеялась Мухаррама.
— Да вы знаете, о чем я говорю, боль моя вам известна. Я узнал, что душенька Магфират собирается направить свои благословенные ножки сюда на гулянье. Не выдержало мое сердце, и я прилетел, чтобы хоть издали на нее полюбоваться. Но когда я увидел ее, страсть моя распалилась еще больше. Не могу только издали на нее глядеть, а позвать не решаюсь...
— Она вам что-нибудь обещала?
— Нет, дело в том, что мы с ней немного повздорили. Вот я и пришел мириться. Но без вашей помощи, сестрица, ничего не получится.
Мухаррама, делая вид, что ей задали трудную работу, помолчала... Потом решительно тряхнула головой:
— Ладно, была не была — помирю. Надеюсь, и часа не пройдет, как вы сможете полюбезничать с вашей Магфират. Ну, а мне что за это будет? — вкрадчиво спросила она.
— Вам... Все, что прикажете,— обрадовался Эшон-джан.— Вы меня знаете, я ради такого дела ничего не пожалею.
— Нет, нет, деньги мне не нужны,— решительно отказалась Мухаррама,— я в деньгах не нуждаюсь. Я вас хочу кое о чем спросить... Успокойте мое встревоженное сердце.
— Спрашивайте, спрашивайте все, что вам угодно,— с готовностью сказал Эшон-джан. Он был человек легкомысленный, избалованный отцом, который всегда сажал его рядом с собой при гостях.
— Совсем измучилась я в последнее время, места себе не нахожу от всяких разговоров да слухов. Что ни день, то новости — одна хуже другой, от страха я совсем как полоумная стала. И нет никого, кто мог бы растолковать правду. Вот я сейчас увидела вас и обрадовалась: слава аллаху, думаю, наконец-то умного человека встретила. Вот кто все знает, вот у кого спросить можно.
— Пожалуйста, пожалуйста,— заторопился Эшон-джан.— Я к вашим услугам. Все, что знаю, расскажу...
С опаской посмотрев по сторонам, Мухаррама понизила голос:
— Последнее время все только о джадидах и о каких-то джадидских школах твердят. Что это за школы такие, почему о них столько разговоров?
Объясните вы мне, ради бога.
Эшон-джан посмеялся в душе над простотой этой толстухи: тоже мне вопрос, да ему и не такие еще «тайны» известны!
— Проклятые нечестивцы хотят закрыть наши старые мусульманские школы и торжественно открыть новометодные, джадидские, в которых они могли бы воспитывать таких же изменников, как они сами. Сейчас в Бухаре есть несколько джадидских школ. Но не беспокойтесь, долго они не продержатся. Не сегодня завтра их прикроют. И татарские школы тоже закроют, а всех учителей сошлют на каторгу.
— Да ну?—удивилась Мухаррама.— На каторгу? Помилуй аллах! Послушать вас, Эшон-джан, так можно подумать, будто вы разговаривали с самим его высочеством эмиром.
— До чего же вы наивный человек,— засмеялся Эшон-джан.— Чтобы знать такие пустяки, совсем не обязательно разговаривать с эмиром. Нынче вся власть в руках нашего отца. Теперь суд поважнее самого Арка. Это раньше все решалось на приемах во дворце, а теперь самые важные дела ведутся в казихане. Посмотрели бы вы, сколько уважаемых, с золотыми поясами людей часами дожидаются в приемной отца! Туда даже русские приезжают. Верно, верно я вам говорю. Пару дней тому назад из Кагана к отцу приезжал сам Шульга.
— Шульга? А кто это — Шульга?
— О, это в русском политическом агентстве самый главный. Большой человек, решительный, у него если сказано — сделано. Они с моим уважаемым отцом большие друзья.
— Неужели правда? — Глаза Мухаррамы сияли восторгом и почтительностью.— Неужто ваш достопочтенный родитель разговаривают по-русски?
— Да нет,— засмеялся Эшон-джан,— где им выучить русский язык! У них есть переводчик Кули-джан... Да и сам Шульга понимает по-нашему.
— Понимает? Ну и мудрейший, видно, человек! — всплеснула руками Мухаррама.
— Так вот, этот самый Шульга,— продолжал Эшон-джан,— сказал, что джадидские школы только портят детей, учат их не уважать старших, воспитывают всяких смутьянов. «Постарайтесь прикрыть эти школы,— сказал он нашему отцу,— а мы вас поддержим». Наш достопочтенный отец обещал всех джадидов и всех учителей джадидских школ сослать на каторгу. Они бы уж давно с этим управились, да кушбеги тянет... А тут еще наш дядя в Каракуле поступили, если можно так выразиться, неосмотрительно...
— Ваш дядя? Ваш родной дядя, господин Судур?
— Ну да, они самые,— продолжал поощренный такой внимательной слушательницей Эшон-джан.— Несмотря на свое высокое происхождение и высокий сан, они открыли у себя дома джадидскую школу и пригласили из Бухары учителя из джадидов.
Кушбеги об этом узнал. И когда наш достопочтенный отец уже засучили рукава, чтобы взяться хорошенько за эти джадидские школы, кушбеги ему сказал: «Значит, вашему брату можно содержать джадидскую школу, а другим нельзя?» Вот из-за этого и получилась вся задержка. Но отец уже послали своего человека в Каракуль закрыть эту школу и выгнать учителя. Скоро у отца будут развязаны руки, и тогда они покажут всем этим джадидам. Так что вы об этом не беспокойтесь. Все будет в порядке.
— Вот спасибо вам, Эшон-джан, да сохранит вас аллах, да пошлет он здоровье вашему достопочтенному родителю, чтобы могли и мы, ничтожные, благоденствовать под их сенью. Вот ведь, оказывается, что...
- Вы когда-нибудь видели газету «Бухараи шариф»? — спросил Эшон-джан, которому захотелось еще больше блеснуть своей осведомленностью.
Да что вы, бог с вами! — всплеснула руками Мухаррама.— Кто я ткни, чтобы читать газеты! — На этот раз ее изумление было неподдельным. Она не умела ни читать, ни писать и, конечно, никогда в жизни не видела газет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139