..
Старик, о девушке хлопочешь ты?
Старухи больше знать не хочешь ты?
О юность, старика морочишь ты,
На главного писца дохнув простудой.
Безумец, твой приют — среди могил... Пускай тебе поможет Азраил! Гляди, чтоб он тебя не поразил, На главного писца дохнув простудой!
На этот раз главный писарь только зло усмехнулся. Он надел новый халат и отправился на прием к хакиму. Читая своему господину сатиру, он так переиначил ее, что получилось, будто бы она написана на самого хакима. Кое-что при этом добавили приближенные хакима, которым Мирзо-Латиф стоял поперек дороги. Хаким был разгневан: дом Мирзо-Латифа разграбили, жену и дочь взяли к хакиму, а оттуда Мавджигуль отправили в Бухару, в подарок эмиру.
Долго болела Мавджигуль, снедаемая тоской и печалью, и только забота и ласка Ходичи и других женщин спасли ее от смерти.
Стихи, песни и дастаны Мавджигуль скрашивали жизнь узниц, они боялись, как бы девушку не отдали в гарем какого-нибудь сановника, и уговорили Ходичу взять ее в водоносы. Вот уже год, как Мавджигуль носит бурдюки и оплакивает свое горе в грустных песнях...
Прочти что-нибудь,—попросила ее Ходича, когда пришла. Ну хотя бы то, что ты написала сегодня ночью.
Очень я про любовь люблю слушать. Я всего три месяца прожила с мужем, а с тех пор как забрали его, даже лица мужского не видела. Почитай, сестрица, почитай. Мавджигуль вынула из-за пазухи лист бумаги и начала читать своим глубоким, чуть-чуть дрожащим голосом:
Дорогому другу сами напишите обо мне Изошла она слезами,— напишите обо мне. Как сжигает сердце пламя — напишите обо мне Осторожными словами напишите обо мне
Как печалюсь я ночами — напишите обо мне И на двери, и на раме напишите обо мне Как жесток он временами — напишите обо мне. Золотыми письменами напишите обо мне
— Молодец,— вздохнула Ходича.— За сердце берет Как будто про меня... И откуда ты слова находишь, да так гладко, так красиво и жалостно. Замечательно написала, будто всю боль, всю тоску в стихи вложила!
Фирузе очень нравились стихи Мавджигуль, они напоминали ей далекие годы, учебу с Шамсией, ее страшную долю.
— Не печалься, Мавджигуль, не плачь, мир тоже меняется. И для нас с тобой, говорят, светлый день придет...
После работы Фируза надела паранджу, положила за пазуху сверток с едой, которую ей дали на кухне, и быстро побежала домой.
Асо ждал ее. Фируза передала ему разговор с Мухаррамой Гарч.
— От этой проклятой Магфират нам еще много будет горя,— помрачнел Асо.— Но как они могли узнать, что джадиды собираются завтра в Зирабаде?
— Так это правда? — испугалась Фируза.
— Правда. Хайдаркул просил меня завтра привезти туда Камоледди-на Махдума и еще кое-кого.
— Так надо же их скорее предупредить,— заволновалась Фируза.
— Конечно,— твердо сказал Асо.— Эту встречу Хайдаркул решил устроить в Зирабаде по просьбе ака Махсума. Мне надо торопиться. Ты переночуй у Оймулло, а к ночи я вернусь.
— Ладно, ладно,— вставая вместе с мужем, сказала Фируза.— Ты лучше о себе побеспокойся, будь осторожен.
Фируза закрыла за Асо ворота, помолилась и, поручив мужа защите аллаха, вернулась в комнату.
Асо торопился, но, пока он пешком дошел до квартала Мирдустим, наступила ночь. Муэдзины окончили последний азан, ворота Кавола были уже закрыты.
Асо в отчаянии повернул назад. Дойдя до берега Шахруда, он опустился на каменную суфу. Что делать? Вернуться домой и попытаться предупредить друзей утром? Нет, он может опоздать. Приспешники Замонбека с утра, наверно, будут следить за окрестностями Зирабада и за дорогой на Каган. Нет, во что бы то ни стало надо предупредить сегодня. Но как?
Асо вспомнил, как Хайдаркулу удалось однажды скрыться от людей миршаба по руслу Шахруда.
Шахруд вытекает из-под крепости и течет между воротами Кавола и воротами Мазара Бухары. Там, где река входит в город, не было ни улиц, ни площадей, к обоим берегам тесно примыкали только жалкие, полуразрушенные дворы и глиняные стены.
Асо удалось незаметно спуститься в Шахруд и осторожно пробраться через железную решетку в тоннель, а оттуда на ту сторону крепости, за городские стены. Дальше дорога вела через большое кладбище. Было жутко, выли шакалы. Огромное кладбище, казалось, не имело конца. Но вот показались железнодорожные пути
На станции поезда не было, и только на стороне, около складов, пыхтя, двигался паровоз, таща за собой несколько вагонов.
— Амон-джан,— наугад крикнул Асо, когда паровоз проходил мимо.
— Асо, это ты? — удивился Амон, вглядываясь в темноту.— Ты чего пришел на ночь глядя?
— Срочное дело,— сказал Асо, поднимаясь к Амону.— Поговорить надо.
— Посиди пока на этом ящике,— ответил Амон,— я сейчас кончу. Прислушиваясь к свистку железнодорожного сцепщика, он то подавал
паровоз вперед, то толкал вагоны назад. Наконец он выстроил в ряд все пустые вагоны.
— Ну, а теперь говори,— сказал он, вытирая руки тряпкой. Асо передал Амону все, что сообщила ему Фируза.
— Поедем в Каган,— сказал Амон,— пойдешь ко мне, там должны быть и Хайдаркул и Умар-джан, а может, и Смирнова застанем.
Через несколько минут Амон повел поезд в Каган. Рядом с другом Асо приободрился и даже что-то тихо напевал под стук колес...
Амон был прав. Асо нашел у него дома и Хайдаркула, и Умар-джана, и Смирнова, и еще двух товарищей из депо.
— Вот видите, как надо быть осторожным с этими джадидами,— сердито бросил Смирнов, услышав новость.— Видно, среди них немало предателей. Я думаю, что Хайдаркул должен отправиться завтра в Бухару... Нет, лучше пусть Асо предупредит ака Махсума, чтобы он приехал сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139