Потом он взял Фирузу за руки; такие маленькие и мягкие, как бутон розы, они потонули в его больших, словно глиняная чаша, ладонях.
— Фируза,— дрожащим от волнения голосом проговорил он,— как хорошо, что я вас увидел...
Кончики пальцев Фирузы похолодели, она вздрогнула, но не отодвинулась от Асо.
— Если не увижу вас хоть на минутку, целый день мне покоя нет,— продолжал Асо,— как будто я потерял что-то...
Фируза тихонько пожала мозолистую руку юноши, но ничего не сказала.
— Фируза-джан!
Неужели и вы...
Из комнаты послышался голос Дилором, она звала Фирузу.
— Иду! — ответила Фируза и поспешила в комнату.— Асо пришел! — сказала она, подойдя к бабушке и садясь возле нее. Следом вошел Асо и уселся рядом с Хайдаркулом.
— Откуда ты? — спросила старуха.
— Из дома невесты,— ответил Асо.— Без вас там женщины не знают, что и делать.
— А умру я, что они тогда будут делать без меня?.. Асо, ты голодный? Хочешь супа? Фируза сварила, такой вкусный.
— Хорошо,— сказал Асо, глядя на Фирузу.— Раз Фируза сварила, я поем.
Старуха сделала знак Фирузе, и та вышла Хайдаркул обратился к Лео:
— Саиба Пьяницу видел?
Видел, под хмельком, как всегда, играет с конюхами в бабки.
- Если он нынче останется спать в доме бая, ты дай мне знать буду поблизости.
- Хорошо.
Только ты будь мужчиной,— сказала старуха.— Не воспользуйся мчи, что он пьян, отомсти так, чтобы он знал, кто его карает!
Матушка, я все сделаю, как вы скажете, все так и будет... А теперь и пойду. Помолитесь за меня.
Старуха подняла руки и, пробормотав что-то, сказала «аминь». Хайдаркул нагнулся к ее руке, поцеловал, приложил к глазам и тихо удалился. Асо вышел вслед за ним, запер ворота и вернулся в комнату вместе с Фирузой, которая несла миску с супом.
Прежде чем уйти, Асо остановился у ворот, вынул из-за пазухи сверток и подал его Фирузе.
— Завтра пойдете на той, наденьте это,— сказал он и быстро исчез в темноте.
Фируза развернула сверток — это был шелковый платок из фаранги. Подарок так обрадовал девушку, что она прижала его к груди и поцеловала...
Наутро возле топки Джуйборской бани нашли труп Саиба Пьяницы, убитого кинжалом в грудь. Гани-джан-байбача приказал обмыть покойника и похоронить его. Имам, аксакал и несколько водоносов отнесли носилки с убитым на холм Бикробод, где и похоронили. Эта неприятная история очень расстроила бая. Больше всего бай обеспокоен был тем, что это случилось в день его свадьбы: нехорошая примета. Но имам и аксакал успокаивали его:
— Да будет он жертвой за вас! Ну умер один пьяница-картежник, что особенного!
— Меньше сору — мир чище!
— Перед выездом невесты надо барана зарезать...
— Лишь бы вы сами были здоровы!
Но Гани-джан-бай как раз о себе-то и беспокоился. Да и как не волноваться, если чувствуешь, что ты окружен врагами, а меч твой сломался. Гани-джан никому не доверял, убийство Саиба страшно напугало его, и ему было уже не до свадьбы. Он сам отправился к главному миршабу Бухары, велел собрать всех заядлых бухарских картежников и в присутствии миршаба стал допрашивать их. Оказалось, что накануне вечером Саиб ни с кем не играл, не был в игорном доме, никому не задолжал и никто ему не был должен. Обследовали все вокруг Джуйборской бани, но никаких следов не нашли. Таинственность убийства больше всего страшила бая. Да еще совершено оно в день его свадьбы...
И все-таки это событие не помешало свадебному празднеству. В то время как Гани-джан хлопотал у миршаба, в доме Оллоёр-би свадьба шла своим чередом со всеми торжественными церемониями.
В конце большого двора, на котором, как в старину, перед парадными комнатами были выложены суфы, протянули веревку, навесили на нее паласы и, отгородив таким образом угол, вырыли углубление для пяти больших очагов, установили пять огромных котлов. В трех из них должен был готовиться плов, в остальных — жаркое. Тут же были поставлены широкие топчаны, возвышалась гора хвороста, стоял громадный самовар и толпились повара и их помощники.
Хайдаркул тоже был в доме невесты; засучив рукава, он то чистил рис, то подкладывал дрова под котел, в котором грелась вода, то пил чай сам, то подавал пиалу старшему повару... работы хватало. Главный повар и квартальный аксакал были очень довольны ловкостью и проворством нового помощника,— еще вчера он показал искусство резать морковь.
...Раннее утро, август, чистое, ясное небо. Аксакал и повар сидят на топчане, пьют чай и разговаривают. Говорят о вчерашнем событии — об убийстве Саиба. Повар считает, что убийство в день свадьбы — нехороший знак. Покровитель поваров, ангел Джабраил, учил, что, если в день свадьбы прольется невинная кровь, брак будет непрочным. Но аксакал не придавал значения этому — подумаешь, невинная кровь, умер один пьяница-картежник, ну и что? Мир от этого не пострадал. Пусть он будет жертвой на пути невесты. Конечно, убийцу надо найти. Вот пусть попадется — аксакал сам пойдет на него посмотреть.
В это время к топчану подошел Хайдаркул и протянул аксакалу свою тыквочку с насом.
— Попробуйте-ка. Вчера искал, искал, в табачной лавке купил. Аксакал взглянул на улыбающегося, красивого, несмотря на густую
бороду и усы, Хайдаркула, взял тыквочку, заложил под язык щепотку наса и вернул ее хозяину.
— Ну как? — спросил тот.
Аксакал только покрутил головой от удовольствия.
А повар все говорил об убийстве, о том, что за последнее время много льется невинной крови. Каждый день выводят людей из зиндана, ведут на Регистан, на базар Аргамчин, передают палачам, а те, ненасытные, убивают всех, одного за другим, без конца проливают кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139