—обернулся он ко мне.
— Граммов четыреста.
— Ну так это еще не выветрилось. Садись!
И он отвез меня домой. И опять я очутился в восьми стенах двух моих комнат, сегодня они казались мне еще более сиротливыми, чем когда-либо прежде.
Глава X
ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ДЛИЛСЯ ДОЛЬШЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ. 2.35
Звонит телефон. Оранжевое чудовище прерывает мой сон, правда и без того прерывистый. Я стону от ярости.
Вспоминаю рассказ своего отца, как все народы с нетерпением ждали момента, когда мечи перекуют на орала, танки превратятся в тракторы, а штыки — в ножи для шинковки овощей. Для него же конец войны наступил не тогда, когда были распущены или интернированы армии, а когда мартеновские печи впервые загружали неисчислимым множеством стальных касок. «Может, с моей стороны это было ребячеством,— рассказывал отец,— но первую «кастрюлю», попавшую мне в руки, я огрел ключом и так ее обезобразил, как трое в одной лодке банку консервированных ананасов». Моя работа оставит меня в покое не в тот день, когда я выйду на пенсию, а в тот момент, когда я разнесу вдребезги свой оранжевый телефон. 6.07
Мы смотрим на чашки, над которыми поднимается пар. Бавор подтрунивает.
— Значит, ты кончаешь дело Ферды, а? Пригласил меня на финал?
— Оставь!
Мне не нравятся следователи, которые делают вид, что им все ясно, что они способны вмиг все распутать. Психологи, которые разглагольствуют о комплексах и либидо, спецы, которые так и сыпят номерами параграфов из желания щегольнуть перед вами, любители терминологии, которые из принципа говорят «дактилоскопия» вместо «отпечаток» и «конфискация» вместо «изъятие». Я люблю все понятное и простое.
— Я ставлю на этого пижона Коленатого,— говорит Экснер.
— Я бы вызвал его прямо сейчас.
— Ну, а как мы все это разыграем?
— Обычно. Он подозревается в убийстве, так ведь? И ему придется выложить все, что он знает...
8.32
— Свободный художник,— отвечает Марек Коленатый на вопрос о месте работы.— Уже четыре года.
— Художник?— усмехается Бавор.
— Фотограф. Фотографирую для газет, предприятий, можете проверить. Я плачу с этого налог.
— А кроме?
— Что значит «кроме»?
— Ферда Ферецкий был не только шофером, но и фарцовщиком.
—- Вы ничего у меня не нашли.
— Это еще ничего не значит. Мы вызовем свидетелей.
— Хотел бы я на них посмотреть.
— Вы знаете Джейн Стиблову?— сказал Бавор. Коленатый засипел как от боли. Путь к его сердцу
был найден. Я открываю досье и ищу показания очаровательной уборщицы.
—- Гм!— произношу я многозначительно и несу досье к Бавору, словно желая обратить на что-то его внимание.
Экснер читает строку, на которую я показываю пальцем, и кивает. («Я предупреждена о последствиях, вытекающих из дачи ложных показаний или умолчания».)
— Я думаю, тут все ясно.
— Так знаете или не знаете?— кричу я.
— Да, признаюсь, знаю. Это шлюха. Иногда я помогал ей найти работу.
— Вы ходили и показывали ее фотографии...
— Это точно. Раз она раскололась, не имеет смысла темнить, Я говорю по-немецки. Ну и ходил по барам, предлагал ее.
— Это совпадает,— говорю я многозначительно, так, словно слышу об этом не первый раз в жизни.— Ну и сколько у вас было всего таких фотографий? Коленатый что-то буркает.
— Громче!—делаю я ему замечание.
— В последнее время семь.
— Ну вот видите, как у вас пошло. Вы лишь подтверждаете то, что нам и самим известно. Продолжайте! Расскажите о даче, где мы вас обнаружили.
— О даче?
— О тех комнатках там. И о вашей гарсоньере. У вас случайно не несколько квартир?
Как и следовало ожидать, Коленатый все, что знал, валит на покойного Ферду.
— Он был ненасытен,— говорит Коленатый.— Все были его затеи. Мы попались на удочку, только и всего.
Ферда организовал в городе проституцию. Сколотил группу девиц с вызовом по телефону; одиночка, которая шатается по ночным заведениям, подвергает себя риску слишком быстро оказаться на крючке. Нет-нет да попадет в списки, составленные вследствие перлюстрации, нет-нет да задержат. Система Ферды срабатывала безошибочно. Коленатый предлагал внушающему доверие иностранцу, который изучал красоты чешской столицы, небольшой альбом с фотографиями девиц. Не желаете ли познакомиться?.. Не дорого ли для вас двести марок, сто долларов?.. Добычу делили в сертификатах. Немногочисленная группка сотоварищей продавала сертификаты у входа в магазины, торгующие на валюту. Иногда что-нибудь на них и покупалось, а затем перепродавалось. Электронные часы, компьютеры, стекло. Но Ферда...
— Требовал себе все больше, не так ли?
— Всегда одинаково. Двадцать пять процентов. С самого начала он пустил в оборот дачу или предоставлял свою городскую квартиру, когда времени было в обрез, ну и все соглашались, что ему это нужно компенсировать деньгами. Но поскольку все это затянулось...
— То вы решили его устранить.
— Да, устранить, но не убить. Постепенно я подкупил всех его горилл. Чтобы они были за меня. Ферде мы хотели прямо сказать: хватит! А заартачится — схлопочет то, что получали от него другие. Хорошую вздрючку, для прочистки мозгов. Но чтобы убить — нет, это нет! На это никто не пошел бы. А если бы кто и рискнул, то сделал бы это не так, не по-дурацки. Просто где-нибудь закопали бы. Чтоб уже никогда его не нашли. Нет, чтобы убить — этого и в мыслях не было. От таких дел лучше подальше. Ферда и без нас загребал порядком. Дурачил людей, возил за твердую валюту, держал под колпаком страховую контору, химичил с машинами... Работал за целый картель.
—Что вы делали в пятницу ночью, в субботу утром?
-—То-то и оно, уважаемый. Я был дома, и вдобавок один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91