Эх, старость, старость!
— Какая там старость? Ты погляди на юбиляра! Одной ногой уже в могиле, а на другой за девочками скачет! Бери с него пример.
Разговор перешел на Асту. Подумаешь, цаца какая, погладили разок против шерсти, так она уже и жить не хочет.
— А все-таки красивая она девка!
— Красивая... ик... А видишь, до чего грех... доводит... Кто знает., выживет ли.
— А ты бы на всякий случай причастил ее.
— Надо бы... ик... Постой, я еще попытаюсь... Ох, уж эта молодежь! Так напоить...
Прошло какое-то время, прежде чем пробсту удалось избавиться от лишнего груза. Его приятель во фраке, прислонившись к стволу дерева, поглядел на освещенный дом и глубоко вздохнул.
Спустя несколько минут оба — один маленький и тощий, другой большой и толстый, - обнявшись, побрели к парадному входу.
— Причастить ее, говоришь? Теперь, пожалуй...
Другой неверным голосом затянул песню. Пробст подтянул ему мощным басом, и в тишине ночи послышалось.
Снова я вам повторю: Молодость - дивное время, Молодости не вернешь!
Милиствера словно хлестнули по лицу грязной тряпкой.
— Свиньи! — процедил он сквозь зубы и вытер лицо носовым платком.
Выйдя из ворот, он быстро направился к стоянке такси, решив увезти Асту из этого омута.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Винналь, все еще чувствовавший усталость после своего дня рождения, прилег у себя в кабинете на диване. Но недолго он смог предаваться отдыху, вскоре его опять начал мучить страх, вызванный на этот раз паникой среди местных немцев. Они поспешно бежали из той страны, где прожили господами около семисот лет. Тут было что-то загадочное и устрашающее. К чему бы такая спешка? Уж не к войне ли? Правда, Потерман утверждал, что немецкий капитал не уйдет отсюда, — но можно ли верить этому? И Винналь опять переживал мучительную тревогу из-за своего имущества, которое могло погибнуть в военном урагане. И потом эти рабочие — с каждым днем они наглеют... Да, почва колеблется все более. Добром это не кончится. Надо бы удрать. Но куда? Куда? За какую-нибудь сотню крон можно, конечно, легко превратиться в немца и податься в Германию, но эта перспектива казалась мало привлекательной. Польскому консулу переселиться в Познань, насильственно отнятую у поляков, — нет, это не годится. Уж лучше какой- либо тихий, нейтральный уголок Европы, вроде Швейцарии с ее горами, куда уже успел удрать бывший министр иностранных дел, или Швеция, которая находится так близко...
Ощущение, что медлить нельзя ни минуты, сделалось таким гнетущим и мучительным, что лоб Винналя покрылся холодным потом. Немедленно нужно бежать отсюда, немедленно предпринять что-либо... Но все существо сто было словно парализовано.
Из этого паралича вывела Винналя горничная, сообщившая, что пришел мастер Воореп, желающий повидать хозяина.
«Неужели опять дурные новости?» — испуганно подумал Винналь, встал и угрюмо вышел в зал, где при слабом освещении электрических свеч в стенных канделябрах лавровые деревья и белые хризантемы отбрасывали таинственные тени, напоминая о смерти.
Воореп приоткрыл дверь и, просунув в нее свою маленькую голову, спросил разрешения побеспокоить хозяина. Затем он бочком вошел в зал, сунул Винналю руку и отвесил такой глубокий поклон, точно собирался поцеловать руку хозяину.
— Ну, что у вас там слышно? - угрюмо спросил Винналь, предчувствуя недоброе.
Присев на краешек Стула и беспокойно оглядываясь своими крысиными глазками, Воореп ответил:
— Настроение у нас сегодня неспокойное.
— Так-так... Опять какое-нибудь собрание? Как только меня нет, тотчас же что-нибудь стрясется. Но не могу же я постоянно торчать у вас? Я немного нездоров. Вчера тут был небольшой праздник — день рождения...
Воореп вскочил и поздравил хозяина.
— Надеюсь, вы получили мою поздравительную телеграмму? По правде сказать, с этого и начались у нас волнения. В субботу я поговорил с нашими людьми, соберем, мол, деньги и купим что-нибудь, ну, просто на память. Куда там! Мне даже говорить не дали. А когда я потихоньку отправился собирать подписи, так даже бумагу разорвали. Сказать неловко, что посоветовали сделать с этой бумагой. Самого меня чуть не избили...
— Кто же это?
— Кто бы ни был. Некрасиво, знаете, доносить. Коли заподозрят, житья мне не будет.
— Хватит кривляться, выкладывайте!
— Нет, господин Винналь, увольте. Вы сами услышите от них. Я и пришел предостеречь вас...
— Предостеречь? Ну-ну! — испуганно произнес Винналь.
Понизив голос, словно у стен могли быть уши, Воореп
рассказал, что на фабрике состоялось собрание, где было сказано много сердитых слов, что там приняты решения и выбрана делегация, которая еще сегодня явится к Винналю со своими требованиями.
— Я всячески старался успокоить людей, сказал, что время сейчас неподходящее, что сейчас у вас много трудностей...
— Каких трудностей? - с раздражением перебил Винналь. — Что знаете вы о моих трудностях?
Он сердито взглянул на мастера.
— И какого черта вы вздумали выпрашивать поздравления для меня ? Будто меня и так не завалили поздравлениями? Посмотрите, там целая куча почетных адресов, цветов, подарков! Читали небось, что пишут... Даже президент вспомнил обо мне, прислал дорогой подарок... Да-а... Передо мной уже издали шляпу снимают, а вы, прохвосты, там...
— Но не я же... — попытался вставить Воореп.
— Просил я вас? Чего же вы там треплетесь! Только волнения вызываете! Думаете, большая для меня потеря, если меня не вспомнили? Разреветься я должен из-за этого? Вот возьму и в один прекрасный день всех вас выгоню...
Весь свой гнев, всю досаду Винналь излил на голову своего покорного слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139