.. На первое время оставим в стороне вашего мужа.
- Да, оставим его в стороне, — согласилась Белла.
- Значит, вы согласны?
- На все, что вам угодно!
- Ну хорошо. Ваша задача не трудна.
И Шефер растолковал, что Белла должна всего-навсего собрать некоторые сведения... об отдельных лицах. Она, вероятно, хорошо знает здешнюю интеллигенцию. Круг ее знакомств не так уж мал. В случае необходимости его можно будет расширить. Надо разузнать, у кого какие взгляды и интересы, кто что читает, о чем любит говорить, с кем
общается, как относится к русским, к немцам, и прочие мелочи в том же роде.
Белла была удиблена и даже разочарована.
— Вы колеблетесь? Ну, как хотите! Если вы не согласны, не буду настаивать. Задание, как видите, легкое, скорее развлечение, чем работа, а за наградой мы. не постоим...
— Но мне все же надо поговорить с мужем.
— Зачем? Неужели вы все ему говорите? Неужели у вас нет своих секретов?
— Есть, но...
— Вашему мужу ни о чем не надо знать. По крайней мере, на первых порах. Потом посмотрим. Быть может, выяснится, что и он сумеет быть нам полезным. Мне даже хочется верить, что так и будет. Так что поначалу - абсолютная тайна! Но сможете ли вы ее сохранить?
— Смогу.
— Прекрасно. Тем больше обрадует вашего мужа счастье, которое однажды на него свалится.
— Как велико это счастье?
— Это будет зависеть от вас. Чего бы вам хотелось?
От разговора с Шефером Белла совершенно отрезвела. Она немного подумала и затем высказала свое заветное желание: ей больше всего хочется, чтобы Вильям попал на дипломатическую службу. Но Шефер ответил ей, что он не в состоянии устроить это. Этому препятствует прежде всего всем хорошо известная ориентация господина Китса. Да и вообще, дипломатическая служба в глухой провинции и еще в такое время - совершенный нонсенс. Лучше добиваться чего-либо более надежного, более перспективного.
— Что бы вы сказали, если б мы попытались, например, протащить его в доценты университета?
— Или даже в профессора?
— Все зависит от вас самой, сударыня, от ваших заслуг, от вашего усердия.,.
— Я попытаюсь сделать все, что смогу.
— Значит, договорились?
— Можете на меня положиться.
— Тогда и вы на меня.
После этого они ударили по рукам, поднялись и словно ни в чем не бывало направились в зал к другим гостям.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Приземистый человек с узенькими щелочками глаз и С поредевшими со лба рыжеватыми волосами сидел, лениво развалясь на стуле в таллинском ресторане «Золотой лев»
и ждал сладкого. От скуки он принялся ковырять в зубах, прикрыв рот салфеткой. Вдруг он услышал, как за его спиной кто-то остановился и спросил по-немецки:
- Разрешите сесть за ваш стол?
Человек торопливо обернулся, отбросил салфетку и вскочил. Он попытался встать навытяжку, но это было невозможно, так как от постоянной угодливости спина его сделалась согнутой.
- О, господин Шефер? Прошу, пожалуйста! — пробормотал он.
- Сидите, сидите, я не намерен вас долго задерживать, — начальственным тоном произнес Шефер и, усевшись, тотчас углубился в меню.
Расплывшись в улыбке, приземистый человек с любопытством воззрился на немца.
- Так, объезд закончен? Вы и на этот раз прибыли к нам с приятными новостями?
- Не совсем, - равнодушно ответил Шефер.
- Что же случилось?
- Ничего особенного. Только вот настроения...
Шефер недовольно покачал головой.
- Настроения, говорите?
- Да, настроения неважные.
Шефер заказал официанту обед и начал рассказывать о слышанном и виденном во время поездки.
- Если вы допустите, чтоб и дальше все шло так же, то не удивляйтесь, если месяца через два эта страна болыневизируется!
- Вы преувеличиваете, господин доктор!
- Нисколько. Разве вы не видите, как, несмотря ни на что, красная зараза распространяется, словно чума? Я мог бы привести множество примеров. Возьмите хоть профессора Кянда. Вам, должно быть, знакомо это имя. Он заражен! И как еще! Подумать только, солидный профессор, разумный, образованный, уравновешенный! Он отравляет молодежь, и никто ему не препятствует! Где ваше оружие — ваша печать? Вы издаете две большие газеты. Нужно стрелять из обоих стволов.!
- У меня не две, а четыре газеты! — не без гордости поправил его Маурер, издававший, кроме двух ежедневных газет, из которых одна была консервативной, а другая либеральной, еще бульварный листок и еженедельную газету.
- Тем хуже, что вы всего этого не используете. Лавина тронулась, и если вы вовремя не преградите ей путь, она сметет вас самого. Вообразите, что произойдет, если вы и тут потеряете моральную базу...
— Н-не б-бойтесь! — воскликнул Маурер, пытаясь скрыть собственный страх. — Уж м-мы сумеем ее остановить!
В его голосе Шеферу послышалось самодовольство, и это ему совсем не понравилось.
— Знаете, что я вам скажу. Жиденькие призывы вашей газеты к единодушию и гроша не стоят. Когда хотят истребить заразу, прибегают к самым радикальным мерам.
— К тюрьмам? — с улыбкой спросил Маурер. — Разумеется, это средство самое д-действенное, я в этом не сомневаюсь.
— Тюрьмы тюрьмами, но и вы должны пошевеливаться, особенно в теперешний момент.
— Мы ведь не сидим сложа руки.
— Вы действуете слишком осторожно, слишком робко. Вы не хотите придерживаться принципа, который проповедует наш фюрер. А вас, как дельца, он должен был бы особенно интересовать, ибо вам он сулит выгоду.
Сердце Маурера забилось сильнее. Что же это за принцип?
— Правильное применение лжи. Чем больше, чем невероятней ложь, тем больше ей верят, — объяснил Шефер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139