Ральф ничего на это не сказал. Ему сразу вспомнилась неделя, когда одна из местных телестанций объявила о показе серии шпионских фильмов времен сороковых годов, и пухлый чиновник явился на инструктаж в теплой полушинели, подпоясанной ремнем.
Бленек внезапно замолк и свирепо оглядел два десятка сидевших перед ним мужчин. Маленькие глазки, казалось, были готовы пробуравить любого, кого он поймает за болтовней; взгляд его остановился на Глогольте, который сидел впереди Ральфа на два стула.
— Повторите ваше остроумное замечание, мистер Глогольт.
— Я ничего не говорил, — пробурчал безвинно заподозренный и беспокойно поерзал. Масса его
бесформенного тела, облаченного в помятый спортивный комбинезон, заколыхалась.
— Вы только посмотрите на свою обувь, — гаркнул Бленек, явно не желая отступать. — Вы не помните, когда в последний раз прикасались к ней щеткой? И подтяните вашу «молнию», неряха.
Ральф откинулся на спинку стула и с интересом рассматривал Глогольта. Тот на самом деле был неряхой. Он всегда производил впечатление несобранного человека, который вот-вот вывалится из своей одежды. Казалось, что малейшее усилие по сохранению опрятного вида было выше его сил. От одного взгляда на него делалось противно. «Штиммиц прав, — думал Ральф. — Что толку держать здесь подобных людей?»
Он перевел взгляд на Штиммица. Тот сидел, приставив стул к стене инструктажной комнаты. Лицо его оставалось безучастным, глаза смотрели в пространство. «Интересно, — подумал Ральф, — какие мысли бродят в его голове». Одна рука Штиммица сжимала край стула. Он так крепко схватил его, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
От Штиммица внимание Ральфа отвлек голос одного из наблюдателей.
— Брось, Бленек, оставь его в покое. Бленек снова яростным взглядом обвел группу.
Его сощуренные глаза превратились в два крохотных излучателя гнева. Было ясно, что причина его негодования заключалась в разнице, какую он наблюдал между командой своих мечтаний и той, что была на самом деле. Ральф поймал себя на мысли о «сшибающихся мирах» — эту формулировку он позаимствовал у Штиммица.
— Из Дома Тронсена только что поступила информация, - хмуро заметил Бленек. — Они начинают разрабатывать новый тип сновидения, с которым кое-кто из вас может познакомиться сегодня ночью. Суть его сводится к тому, что ребенка обвиняют в краже в кондитерском отделе. Он отрицает это, тогда продавец бьет и обыскивает его. При этом он рвет на ребенке новую, купленную матерью куртку. Продавец обращается к матери ребенка, и дальше все развивается по сценарию «рассерженного родителя». Усвоили? - Бленек уже взял себя в руки и вернул свойственное ему боевое расположение духа. — Давайте с особым вниманием отнесемся к новому типу сновидения и подготовим соответствующие сообщения. Нужно показать, что мы тут не просто дрыхнем. — Он сунул блокнот для записей под мышку и покачался на каблуках. Его обширный живот плотно обтягивала форма базы Опернаб. — Ладно, тронулись, пора выходить на линию.
Территорию базы заливал голубоватый свет луны и многочисленных звезд. Пока они пересекали короткий отрезок открытого пространства, отделявшего комнату для проведения инструктажа от помещения, в котором осуществлялся выход на линию, Ральф бросил взгляд на группу женщин-наблюдателей, вышедших в это же самое время из своей инструктажной комнаты. Не пройдет и несколько минут, как они окажутся на сонном поле девочек из Дома Тронсена.
В одной из наблюдательниц он узнал Кэти. Их разделяло метров пятьдесят. Она приветственно махнула ему рукой с зажженной сигаретой. Волосы ее, как всегда, были всклочены. Казалось, что, вставая с постели, она каждый раз забывала их причесывать. «Это ее единственный недостаток, — заключил Ральф, — от которого Кэти никак не могла или не хотела избавиться». Он обвел женскую группу взглядом, но не увидел там Хельги Уорнер.
Мужчины уже входили в помещение связи, называемое «лачугой», и Ральф последовал за ними. Однако строение, в котором располагались лаборатории РКД с аппаратом для погружения в поле, совершенно не походило на лачугу. Оно представляло собой самое большое в округе сооружение в форме куба из шлакоблоков и бетонных монолитов. Слово «лачуга», как полагал Ральф, было изобретением псевдомилитаристского языка.
Оказавшись в дверном проеме здания, он услышал два последовавших один за другим пронзительных звука, донесшихся с неба. Он оглянулся и обшарил взглядом небо. В южной части небосклона быстро растворялся в воздухе двойной белый след инверсии. Еще один полуночный бомбовый налет, направленный, вероятно, в сторону ^ бразильской границы. «Может быть, Бленеку имеет смысл попытаться устроиться на работу где-нибудь на базе военно-воздушных сил», - пришло в голову Ральфа. Он закрыл за собой дверь.
С обеих сторон от прохода, по которому он шел, возвышались башни мерно гудящей электроники. Воздух в помещении был насыщен озоном. Бленек обдал Ральфа холодным мрачным взглядом и сделал в своем блокноте какую-то пометку. Свободной оставалась только постромка на дальнем конце толстого кабеля, свисавшего с высокого потолка. Он взялся за кожаную петлю и ощутил под ладонью холодное прикосновение металлического контактного штыря. Всепроникающий гул электроники нарастал.
Бленек медленно прохаживался между радами наблюдателей, державшихся за свисающие с потолка постромки и напоминающих усталых пассажиров подземки. Он осмотрел каждого из них и сверился со своей записной книжкой. Все оказались на месте, и Бленек как будто был удовлетворен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60