Послушаешь его, так я прямо национальный герой, чуть не самый главный человек в государстве после Мухаммеда Тараки. Смотрю на дядю Раджаба, он, кажется, все за чистую монету принимает, поглядывает на меня уважительно. Хочется смеяться от таких басен, но сижу тихо, старших нельзя перебивать, жду, когда разрешат свой голос подать в почтенном обществе.
— А теперь твое честное слово, Салех,— говорит дядюшка.— Расскажи, что нам, бедным людям, принесла твоя революция. Как новые законы принимать. По-разному о них говорят люди: одни хвалят, другие ругают.
— Просим, очень даже просим,— добавляет брат Фатеха.
— С разрешения высокочтимого дядюшки Раджаба,— начал я, обращаясь к старшему за нашим достарханом.
Сделал паузу. Смотрю на аксакала. Он слегка кивнул белой чалмой в знак согласия, и только тогда я продолжил свою речь.
— Расскажу вам о первых декретах Революционного совета республики. Таких законов еще не знала наша страна. Законы совести и справедливости, как их называют сегодня люди труда...
* * *
Режим Дауда рухнул, как дерево с прогнившими корнями. Революции понадобилось всего десять часов, чтобы с минимальными жертвами смести ненавистный всему народу режим диктатора. Власть взял в свои руки Революционный совет. Своим декретом № 1 Ревсовет провозглашает страну Демократической Республикой Афганистан. Его последующие решения вызывают искреннюю радость и восторг у трудящихся, ненависть и гнев у афганских реакционеров. Равнодушных к решениям нового правительства не было. На улицах и площадях установили динамики. Теперь с раннего утра до позднего вечера жители Кабула имеют возможность слушать «Радио Афганистан», по-своему комментировать правительственные сообщения, митинговать, спорить, доказывать, иногда так пылко, что нам, милиции, приходится успокаивать не в меру разгоряченных людей. И это естественно. Народно-демократическая партия Афганистана сумела сконцентрировать и дать ответы в решениях правительства на самые больные, жгучие вопросы общества. Я рассказываю о декрете № 6, который особенно интересует седобородых братьев. Опубликование этого закона было равносильно грому среди ясного дня. Верилось и не верилось людям. Согласно этому декрету полностью освобождались от задолженности помещикам и ростовщикам безземельные дехкане и сельская беднота. Не только от долгов, но и от процентов по ним!
— Подсчитано, что в результате декрета номер шесть будет освобождено одиннадцать с половиной миллионов безземельных и малоземельных дехкан, или восемьдесят процентов сельского населения страны! — говорю я своим слушателям.
— Постой, постой, Салех,— перебивает дядюшка Раджаб.— Значит, у меня нет теперь никаких долгов заминдару? Ты, случайно, не бредишь, мой мальчик?
— Нет, со здоровьем у меня все в порядке,— смеюсь я.— Это правда — ваши долги ликвидированы!
— И я не должен заминдару за семена, что брал для весеннего посева? И за пользование его волами? И за полив воды?
Старый безземельный дехканин, он не верил, что многочисленные долги, тяжелой гирей висевшие на его шее, больше не существуют. Пришла новая власть, вспомнила о бедном Раджабе, решила помочь, облегчить его душу хотя бы в последние годы жизни.
— А как же Коран? — напоминает ему Фатех.— Ведь это грешно — долги не отдавать, на том свете будет страшный суд.
— Верно, верно говоришь, брат,— огорчился Рад- жаб.— Грех большой...
— Вот у меня вчера сосед занял двадцать афгани, да в понедельник машкоб1 Назар десять афгани,— стал было рассказывать старый жестянщик, но его остановил брат.
— Повремени о своем... Давай дальше послушаем.— И уже обращаясь ко мне: — Ладно ты говоришь, Салех. Все у тебя, как в сказке, получается. Ну еще что надумало твое правительство, какой закон объявлен?
— Декрет номер семь,— отвечаю я.
— Ну, ну, расскажи нам о нем,— просит Раджаб.
Надо знать нашу страну, чтобы понять революционное значение этого декрета. Он провозглашал равноправие женщин с мужчинами. Декретом № 7 калым за невесту определялся не выше 300 афгани. Услышав о таком низком калыме, установленном правительством, вознегодовал сгорбленный годами Раджаб.
— Это несправедливо! — кричит он на меня, словно я автор декрета.— Несправедливо! Я всю жизнь своим горбом деньги на калым зарабатывал. Женился, когда мне перевалило за сорок. Отдал за жену двадцать тысяч афгани, а теперь только триста.
— Я тоже немалые деньги платил за Анахиту — тридцать тысяч афгани,— говорит Фатех.— Конечно, обидно, что этого декрета не было в наше время! Сколько можно было бы сэкономить на женитьбе... Но Салеху нашему повезло, всего триста афгани надо платить за невесту! Такую сумму мы всегда заработать сумеем! Верно я
говорю?! — и хлопает меня по спине своей тяжелой рукой.
— Вам, конечно, радость от этого декрета, а мне горе,— сокрушается старший дядя.
— Да почему же горе? — недоумеваю я.
— Почему, почему,— недоволен он моим вопросом.— Да потому, что у меня еще пятеро невест на выданье. Думал, наконец деньги в дом придут. Девки ладные, красивые. Не меньше тридцати тысяч афгани за каждую калым собирался получить. А теперь не деньги, а одни мыши в свадебном мешке... Нет, этот декрет мне не подходит! — решительно заявил он.
— А что там о земельной реформе люди болтают? — интересуется Фатех.— Верно ли?
— Верно! — говорю я.— Готовится такой декрет, землю получит тот, кто ее обрабатывает. Не будет больше помещиков и не будет батраков в нашей стране.
Говорю серьезно, а старики меня на смех подняли.
— Ха, ха, ха! — громко смеется Фатех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87