— спрашивает он у Ахмада.
— Слово Аллаха больше подходит мулле. Мне нужно другое, свое, простое и понятное всем...
И нашел его, когда увидел тысячи испуганных, любопытных, злых и добрых глаз крестьянских парней, что судорожно уцепились за стволы автоматов и винтовок, но не подняли их, не направили в сторону Ахмада.
— Я так скажу... Довольно, уважаемые, убивать друг друга. Весна идет... Земля по вашим рукам истосковалась... Пора сеять. Амнистия будет для всех, кто сам, добровольно сложит оружие...
Неожиданно полоснули короткие две-три автоматные очереди. Толпа ахнула. Кто наземь свалился, кто, пригибая головы, за камнями прячется, и все затворы дергают.
— Прекратить панику!— гаркнул строго, по-командирски Махаммад.— Не дурить с оружием! Что там у вас в задних рядах произошло?
— Да ничего особенного,— отвечает Мургаб, белая чалма съехала набок, в больших руках автомат, словно детская игрушка.— Так... Кое-кого успокоили, чтоб нам не мешали к своим домой вернуться... Уж извините, так вот у нас получилось... успокоили...
— И правильно сделали!— сказал Ахмад.
Стащил с головы каракулевую шапчонку, вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, как бы извиняясь сказал:
— Ну и жара нынче, парни... Солнце припекает... Скоро миндаль с яблонями цвести начнут. А чуете, как травами в воздухе пахнет,— и стал принюхиваться, да так комично, что не удержалась толпа, прыснула от смеха, загоготала во все глотки, оттаяла, сняла грех с души.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Вчера я не существовал, но из небытия Явился нынче я на свет — и снова бренен я. Назавтра и следы мои исчезнут на земле. Но из вчера в грядущий день уходит колея.
Самолет совершил мягкую посадку, подрулил к аэровокзалу, утихли мощные турбины. Сейчас подадут трап, и я дома. Брошусь на раскаленный от летнего пекла бетон, прижмусь сердцем и обниму тебя, моя родная земля... Не надо мне никаких пышных встреч, цветов и машин. Пешком, босиком хочу идти в свой город навстречу людям, вечно занятым, суетливым, спешащим неизвестно куда. Возьму вот и крикну во весь голос:
— Остановитесь, люди! Не торопитесь, не мельтешите попусту на белом свете. Смотрите, какое огромное солнце над вашими головами. А там, где я был, на краю обрыва, одна темнота. Ловите в руки золотые лучи, радуйтесь встрече друг с другом, наслаждайтесь жизнью на земле! Люди! Я вас очень прошу, будьте людьми!
Но все, что может позволить себе афганский гражданин на своей родине, не дозволено иностранному гостю. Господин Салех, представитель известной фирмы соседнего государства, прибыл для переговоров с местными деловыми кругами, и ему надлежит вести себя строго по установленному протоколу.
— Ну разреши хотя бы домой заглянуть. Ведь я так давно не виделся со своими стариками!— прошу я Ахмада.
— Да пойми же ты, не могу я этого сделать. Не имею права. Борьба продолжается, надо еще потерпеть.
Он сказал и тогда то же самое при нашей встрече в этом чертовом ущелье Кара-Чар:
— Надо еще потерпеть.
Центр не счел нужным выводить меня из игры с окончанием операции «Икс-81». Ахмад позаботился, чтобы я имел абсолютно надежное алиби, и дал по этому поводу соответствующие указания своим помощникам. Каково же было мое удивление, когда один из них оказался не кто иной, как сам адъютант Бури — Махаммад. Именно ему и было поручено арестовать нас вместе с Абдулой перед началом операции. Указав кивком головы в нашу сторону, Махаммад сказал отрывисто и грозно:
— Взять мерзавцев!
В один миг, на глазах растерявшихся и ничего еще толком не понимающих членов штаба, нас с Бури схватили быстрые ребята из отряда Рахима и крепко повязали веревками. Для меня это было полной неожиданностью, что Махаммад наш человек, такой же разведчик, как и я, выполняющий определенную роль в операции «Икс-81». Это был тот самый Угрюмый, который держал постоянную связь в эфире с центром в Кабуле, сообщал ценные сведения и, в меру своих возможностей, оберегал меня от различных неожиданностей. Махаммад рассеял все подозрения Бури, которые у него возникли по отношению к господину Салеху в связи с участием Джамили в операции против лаборатории профессора Адины Муртазы... По приказу своего шефа Махаммад тайно от меня вызвал из Брюсселя Гульпачу и учинил допрос с пристрастием. С легким сердцем доложил потом Бури, что личный секретарь полностью подтверждает непричастность ее хозяина к событиям, разыгравшимся вокруг лаборатории профессора Муртазы. Господин Салех давно порвал всякие интимные связи с Джамилей, и поэтому возникшие подозрения можно считать просто недоразумением.
— А все же возьму я его в поход. Там и учиним еще одну проверочку. Подумаем, как это лучше все организовать на родной земле.
А организовывать Абдуле ничего не пришлось. Лучше проверки не бывает. Мы лежим рядом друг с другом, связанные по рукам и ногам. Бури попытался что-то крикнуть, подать голос, да не может. Напала икота, лицо посинело, глаза из орбит лезут. Еще бы, самый верный человек, адъютант, которому доверял все тайны, оказался злейшим врагом Бури. В его штабе работал опытный разведчик, который держал под контролем каждый шаг Абдулы и его окружения. Здесь, в ущелье Кара-Чар, ему было поручено разоружить без кровопролития все стянутые в кулак банды Абдулы Бури, общей численностью более тысячи человек. Созданная им разветвленная сеть агитаторов в каждом отряде мятежников сработала четко и без осечки. Люди Бури сдавали оружие, у тех же, кто пытался оказывать сопротивление, оружие отбирали силой. Их так же, как и нас с Бури, вязали и бросали в тюремную пещеру, подготовленную заранее предусмотрительным подполковником Сар- варом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87