«Вы меня проблемой «Весна пришла» не агитируйте. Сама вижу, не ослепла».
...Третья наша персона — бюрократ. Не тот бюрократ, что стандартно и нудно бубнит: «Выходи! Заходи! Закрой! Открой!»
Нет,, не такого бюрократика мы на свет весенний вытаскиваем.
Мы вам рекомендуем бюрократа вежливого, тактичного, въедливого и учтивого, который говорит:
— Голубчик! Конечно, я сам вижу, что весна пришла в нашу институцию. Пташки летают, поют. Сирень под окнами растет, цветет. Но, мой ты дорогуша, мой ты миленький, не попрекай, принеси мне вот такусенькую справочку: «Сим и этим удостоверяется, что, согласно природным условиям, в наш город действительно заглянула весна. Что подписью и печатью удостоверяется...» Вот и все, мое золотко.
Так этот, простите, корректный администратор зазвал к себе в кабинет всех сотрудников и сказал:
— Я вас, товарищи, пригласил на интимный весенний разговор. Какая-то,— прости, господи, что так говорю,— невежа подсунула мне на подпись химеру.
Доверяя подчиненным работникам нашего высокоуважаемого учреждения, я с ходу тот химерный вымысел подмахнул. Сочинённая бумажка пошла в главк. Возвращая эту лучезарную писанину, главк приказал — протирайте весной глаза.
Давайте, товарищи, коллективно протирать. Прошу выслушать, какую каверзную фокусенцию мне подсунули. Слушайте:
«Весенние нормы и лимиты на вежливость и корректность.
§ i. Поцелуи. Поцелуи квалифицировать как подсобную работу. Как осушка забоя. Разряд — третий.
§ 2. На весенние поцелуи установить такие лимиты: а) жену целовать каждый день; б) любимую девушку — раз до киносеанса и дважды после киносеанса; в) бухгалтера— во время выдачи аванса; г) директора — тогда, когда он подпишет приказ о премиях.
§ 3. Просим планово-экономический отдел главка утвердить установленные нормативы».
Слыхали? Все слыхали? Прошу в дальнейшем мне весенних шуток на подпись не давать. Я вас больше не задерживаю.
...Четвертый образ — образ симпатичный. Парень, которому уже пошел двадцатый год. У него весенние глаза и кудрявые волосы.
Он идет и поет. Что-то радостное навевает ему весенний ветерок. Подошел к дому — и условно щеколдой: док-цок-цок...
А со двора мужской голос:
— Чего бы это я ночью железякой стучал? А? И зачем это под заборами слоняться? А?
А скромный парень несмело:
— Дядя, весна же!..
— Ну и что из того, что весна? Надя давно уже спит.
— Ну и пусть спит. Я разве что... Я же ничего... Я разве... Весна, а я иду и думаю: «Дай проведаю Надю, Может, думаю, Надя и не спит». А разве Надя ваша?
— А ты такой глупенький, вроде и не знаешь? А чья же? Моя дочка. А ты кто?
— Да мы с Надийкой на одном заводе работаем и в одном цехе. Ей-богу, правду говорю. Спросите Надю.
— Так, говоришь, весна?
— Эге ж, дядя, весна. Звезды как чудесно на небе сияют. Соловушка — тьох-тьох — поет.
— Ну, раз говоришь — в одном цехе работаете, и звезды сияют, и соловьи поют, то заходи.
Ох и ох!.. Что только весна красна с людьми не выделывает?!
У меня сосед токарь, Андреем звать. Молодой, красивый и высокий. Ей-ей, чтобы вам не соврать — великан.
Как-то мы в воскресенье собрались пойти в лес. Пригласили Андрея.
Пора отправляться — нет Андрея. Сюда-туда — нет. И вдруг слышим — новость. Маленькая, чернявенькая Варя великана к речке Ворскле за руку увела.
Скажем по секрету: высокий Андрей очень любил маленькую Варю.
Вот она его, как теленка, к воде и повела.
Что значит — весна!
* * *
Известно, всем и всяким шальным и бешеным трудовая цветущая весна в нос колет. Скачут, прыгают, бесятся:
— Весна идет!.. Весна цветет!.. А кто позволил, чтобы весна шла, чтобы весна цвела? Я же не позволял!
А весна — весна красна — шла и идет, идет и любимыми народными цветами расцветает.
Потому что весна — всенародная краса!
* * *
Было бы непростительно, если бы я не вспомнил, как встречает весну мой уважаемый сосед, старый рабочий Мефодий Коваль. Он говорит:
—- Моя весна — мой завод!
— Мефодий Осипович!— спрашиваю.— Разве вы еще работаете? Вам же, наверное, годочков — ого-го!
— Да это верно — ого-го! Я — пенсионер! Но тянет на завод. Советы молодым даю. Прихожу на завод и всегда чувствую радостную трудовую весну.
Великую правду сказал рабочий Мефодий Коваль. Все мы любим и горячо приветствуем светлую, трудовую первомайскую весну.
ВОТ ТАК — ПЕРЕСЕЯЛ, А ВОТ ТАК - НЕДОСЕЯЛ
i
Спрашивают меня, как я работаю и над чем работаю.
Отвечаю — чаще всего я работаю по утрам. Встаю, умываюсь, обуваюсь и одеваюсь.
К столу сажусь одетым.
Пробовал писать раздетым — ничего путного не выходит. Творческий тонус падает.
— Почему творческий тонус падает? — допытываются.— Ведь вас же никто по голой спине не хлещет?
Разумеется, никто по спине не бьет и не хлещет. Допекает другое — холодина щиплет за пятки.
Спасая пятки, я их искусственно подогреваю. Открываю окно и начинаю спортивно прыгать. Прыгаю — даже до косяков достаю.
Прекрасно. Чудесно. И дышится тогда хорошо, и пишется легко. «Отогретый», окрепший, сажусь, беру перо в руки, кладу перед собой чистый лист бумаги и начинаю мыслить...
Сижу и думаю. Бывает, часа два-три думаю и думаю, а чистый лист бумаги лежит чист-чистехонек. Лежит нетронутый, неприкосновенный.
Мысли в голове снуют, а вот на бумагу не скачут...
Случаются, конечно, и урожайные утренние часы. Только положу бумажку, а мысли туда сразу —скок-скок-скок... На бумажку прыгают и рядышком ложатся. А уж как лягут, то хоть топай, хоть кричи — не встанут. Вот так крепко сплетаются и переплетаются.
Когда пишу, наклоняю голову, чтобы виднее было, что я пересеял, а что недосеял. Недосеял — качаю головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80