— А как же,— пролепетал я не слишком вразумительно.— Помню.
— Я знала, тогда уже знала, что будете с нами.
— Только не думайте, что притворялся прежде.— Тоже мне ясновидящая нашлась! — В то время я и вправду был... как я тогда ляпнул?
— Пассивная контра.
— Точно так. У вас феноменальная память, Алина.
— И кто же вас перевоспитал? Не обижайтесь на это слово.
— Хотите откровенно? — Я видел, что она сильно взволнована и, как ребенок, радуется встрече.
— Хочу!
— Мои пролетарии. Когда сделался работодателем.
— Странные у вас выражения, но приблизительно догадываюсь. Скажите, а тогда, в институте, вы хоть чуточку чувствовали, что я была в вас влюблена? Теперь могу смело говорить об этом, потому что у меня семья и я счастлива.
На мгновение у меня перехватило дыхание.
— Чего нет, того нет. Думал — ханжа. Занята только своим комитетом. Надо было сказать человеку.
Алина беззвучно рассмеялась.
— А ведь я чуть не помчалась за вами следом в Вильнюс, чтобы только быть рядом. Ой, Каткус, Каткус... Скорее всего, так и остались холостяком?
— Да все не найду свободного... времени. Кроме того... еще не ощущаю в себе готовности, видно, пока не созрел для семьи. Перестаньте хохотать, Алина, я ведь серьезно!
И тут, слава богу, увидел наконец Гражулиса, торопливо вышагивающего по коридору с озабоченным лицом, в модном костюме, то и дело отбрасывающего со лба непослушную прядь. Не Гражулис, а самый настоящий красавец.
— Наверное, вы — товарищ Каткус? — с располагающей улыбкой протянул он мне руку.
— Да. Надеюсь, что здороваюсь с товарищем Гражулисом? — осведомился я в свою очередь.
Он не без актерства вздернул вверх правую бровь, что должно было означать и легкое удивление, и заинтересованность, и даже предупреждение.
Зажав под мышкой кожаную папку, Гражулис проворно отпер дверь кабинета и, распахнув ее, широким жестом пригласил меня пройти первым.
Я вошел, отогнул рукав пиджака и уставился на часы. Долго не отводил взгляда от циферблата.
— Садитесь. Что случилось?
— Благодарю. Вы пригласили меня ровно на три часа.
— Извините, организационные дела,— недовольным тоном пояснил Гражулис и нервно передвинул на столе папки для бумаг.
— Держать слово, думаю, для всех обязательно. Особенно это касается руководящего состава.
— Товарищ Каткус, я вызвал вас не затем, чтобы вы читали мне нравоучения. Вспомните, где находитесь.
— Прекрасно знаю, товарищ Гражулис. Но и вы должны знать, что я оставил цех, где могу понадобиться каждую минуту.
Гражулис вздохнул и покровительственно заметил:
— Наслышан о вашем характере, товарищ Каткус... Любите начальству правду-матку в глаза резать.
Я как раз расположился удобно, мягко и тоже вздохнул:
— Еще пять минут коту под хвост. Мы, чего доброго, ровесники, а ведем себя точно дети.
Он глубоко вобрал в себя воздух, при этом, очевидно, успел сосчитать до десяти, после чего произнес ровным бархатным голосом:
— Коротко о деле. Хотим послать вас на партийную конференцию производственников. Там бы вы рассказали о внедренной на вашем заводе системе бригадного подряда.
— Бригадный подряд еще только внедряется,— осторожно поправил я.
— Тогда расскажите, каким образом можно осуществить внедрение этой системы.
— Могу сказать в нескольких словах. Работать надо долго, терпеливо и даже, может быть, с изрядной долей скуки. А мы привыкли бросить клич и тотчас мчаться смотреть, что из этого вышло.
— Ну, знаете ли, товарищ Каткус...— Гражулис поднялся из-за стола и замер, засунув руки в карманы, уже не заботясь о своей солидности.— Скажите прямо — согласны или нет?
— Да,— ответил я.— Каткус признает партийную дисциплину.
Кажется, мы расстались друзьями.
По дороге на завод обдумывал свое поведение и понял, что поступил несерьезно. Взрослые люди ведут себя по-иному. Зачем я упирался как мул, когда меня попытались вытолкнуть на авансцену, желая «сделать из меня человека»? Пора обретать зрелость, Каткус, как обрел ее когда-то Эдмундас.
Юстас у себя на кухне — крохотной, где особо не развернешься,— жарил блинчики с творогом, которые обычно приносил из кулинарии на ужин, когда в дверь позвонил Каспарас. Улыбался он как-то потерянно, держа в руке раздутый, изрядно потертый саквояж, и не спешил входить внутрь.
— Чего изображаешь из себя молодую невестку? — вскинул брови Юстас и тут же опрометью бросился на кухню.— Надеюсь, там у тебя не алкоголь, а книги для просветления мозгов некоего Каткуса, боюсь, их уже покрыла ржавчина. А тебе приходило иногда в голову, сколько денег я экономлю на еду за счет того, что не могу приобрести стоящих книг? Получается какой-то парадокс, правда?
Каспарас пристроил саквояж под вешалкой в прихожей и вошел в кухню, но смотреть на Юстаса избегал.
— Это никакие не книги,— буркнул, морщась.
— Жаль,— протянул Юстас.— Послушай, а вдруг у меня сегодня день рождения?
— Прими к себе хотя бы на неделю,— послышался приглушенный голос Каспараса.— Постараюсь надоедать тебе как можно меньше.
— Что, дом сгорел дотла? — резко повернулся к нему Юстас, сжимая в руке нож и вилку.— Ты же знаешь, не переношу мелодрам.
— Может, и сгорел,— серьезно и четко произнес Каспарас.— Отвечай прямо, примешь?
— Ну уж нет, любезный друг,— погрозил пальцем Юстас.— Прежде всего хочу знать, достаточно ли уважительные причины привели тебя сюда. Не сердись, но пока все выглядит, на мой взгляд, весьма комично.
— А на мой, нисколько! — неожиданно выкрикнул Каспарас.— Я не могу писать! Ей удалось меня настолько обесценить и унизить, что сам в себя не верю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65