Старый Арендатор был сегодня значительно оживленнее, чем все последние дни, да и голос у него звучал бодро. Позавчера, в минуту счастливого вдохновения, он вспомнил майора Тэнэсеску, с которым когда-то кончал офицерскую школу, а затем долгие годы служил вместе в полку в городе Северине в звании капитана. Жена, земля ей пухом, очень дружила тогда с госпожой Тэнэсеску. Недавно майор и его супруга перебрались в Питешти, и так как детей у них нет, они, конечно же, охотно приютят трех дочерей Штефэнеску, пока не минет опасность. Он даже не написал другу заранее, чтобы заручиться его согласием. Просто накануне утром отправился к нему с дочерьми и внушительным количеством всевозможной провизии. Домой полковник вернулся один и счастливый. От главной заботы избавился! Сейчас он мог спокойно болтать с крестьянами, шутить и даже подтрунивать над ними.
— Барами заделались, значит? Работать больше вам не с руки? Конечно, сосать трубку и поплевывать легче, чем махать мотыгой! Легче ругать господ и бунты готовить! Ты что скажешь, Штефан? — Дак что говорить, господин полковник? — улыбнулся Ште-фан.— Пытаемся и мы, небось попытка не пытка...
— Поглядим, может, наладим жизнь по-иному, а то до сит пор худо мы жили,— хмуро добавил кто-то.
— Только бы не обжечься вам на этом, ребята,— заметил полковник.
Через несколько минут, когда уже заговорили о другом, Ште-фан, все так же улыбаясь, спросил:
— А барышень вы в город отвезли, господин полковник?
— А что ж вы хотели, чтобы я их здесь оставил, а вы бы надругались над их молодостью? — шутливо ответил полковник Думаешь, я не знаю, какие вы разбойники?
— Зачем вы так, господип полковник, чем это мы согрешили?
— А как же, Штефап? Мало, что ли, я с вами возился в армии? Я как облуплеппых вас знаю! А мне что вы можете сделать? Убить? Да разве я боюсь смерти? Я ведь военная косточка!.. Или, быть может, ограбите? Ну что ж, грабьте, коли рука поднимется. Ведь все, что у меня есть, я вложил в поместье и с .вами делил... Ничего, ничего, ребята! Бог сверху все видит!.. Я-то вас никогда не бил, не обманывал, не притеснял, а помогал вам, заступался за вас, учил уму-разуму. А теперь, выходит, вы хотите огреть меня дубиной по голове? Так, что ли?
Полковник окинул всех взглядом, ожидая хоть слова протеста или согласия. Но крестьяне молчали. Только спустя некоторое время Штефан, самый бесхитростный, выдавил из себя:
— Дак ведь...
Его голос тут же угас, словно лопнул мыльный пузырь.
— Что с тобой, Петрикэ, сынок, что это ты себе места не находишь, не сидишь дома, как все люди? — жалобно спросила Сма-ранда.
— А разве теперь я не дома, мать,— хмуро ответил Петре.
— Дома, сынок, дома, но все одно как на иголках сидишь... И боюсь я, как бы с тобой беда какая не стряслась, уж бочьно ты в чужие дела встреваешь, вместо того чтоб о нашей бедности думать.
— Не встреваю я, мать, в чужие дела, незачем мне в них встревать! — пробормотал Петре.— Но только, когда люди меня, не могу я не идти, стыдно сиднем сидеть.
— Нет, сынок, совсем не стыдно! Я впова, другие мои дети совсем махонькие, на тебя одного вся надежда. Да еще сколько времени тебя в солдатчине продержали, а я одна и одна маялась, совсем с ног сбилась...
— А сейчас слух прошел, что нас снова всех призовут в армию из-за...
— Господи, спаси и помилуй! — в страхе перекрестилась Смаранда.
— Но сюда, видать, приказ еще не дошел, а то бы староста нам сказал,— продолжал Петре.—Теперь уж будь что будет, не тревожься и не печалься без толку,—успокоил он мать, но чуть спустя добавил глухим голосом, с болью, словно пытаясь вырвать из сердца занозу: — Только бы эта барыня здесь не торчала, потому, сдается мне, она всему виной... Хоть бы убралась подобр^/-поздорову, не портила нам кровь!
— Да провались она в преисподнюю, барыня эта окаянная! — неожиданно вспыхнула Смаранда.
Староста Ион Правилэ вошел в корчму, весело потирая руки.
— Ты один, Кристаке, совсем один?.. Вот и хорошо! Подай быстренько стопку, а то некогда мне. Столько на мою голову сейчас хлопот свалилось, просто не знаю, за что раньше браться!
— Ну как, префект приезжает наконец? — спросил Бусуйок, подавая цуйку.
— Хоть бы ехал поскорее, чтобы мужики успокоились! — выдохнул староста, осушив одним глотком стопку.
— Да они, кажись, утихомирились, по домам сидят,— с сожалением пробормотал корчмарь.— Один Спиридон торчал здесь у меня, только-только его выпроводил.
— Нет, брат, не к добру эта тишина, поверь уж мне! — таинственно возразил Правилэ.— Собака когда кусает, то уж не брешет.
— А ты почуял что или слыхал?
— Чего мне слыхать или чуять? Разве люди болтают, когда собираются за дело какое приниматься? Кто что может знать?.. Один начнет, а другие за ним, как овцы...
— Да, плохие нынче времена, господин староста.
— Такая уж наша доля. Только б еще хуже не было! Правилэ вспомнил, что ему некогда, ж пошел к двери, крикнув на прощанье совсем другим, повелительным тоном:
— А ты, Кристаке, гляди, чтобы у тебя все было в порядке! Вдруг господину префекту вздумается к тебе заглянуть, инспекцию провести? Будь наготове!
— Пусть приходит на здоровье... Только думается мне, кому сейчас дело до какой-то корчмы. Теперь всюду такие пожары полыхают...
3
В среду Титу Херделя пришел в «Драпелул» очень рано, чтобы рассказать Рошу о восстании солдат-резервистов и об убийстве офицеров, тем более что эту информацию не опубликовала даже «Диминяца».
— Все знаю! — тоном превосходства сказал Рошу.— Знаю даже новости похлеще! «Диминяца» попыталась было опубликовать это сообщение, но ее предупредили, что весь тираж будет тотчас же конфискован, и она вынуждена была отказаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170