Крестьяне уже давно привыкли к пророчествам юродивого и сейчас стали над ним потешаться. Кто-то из шутников спросил, как это ему повезло и мужики не приняли его за барина, а то б, глядишь, укоротили ему язык и избавили народ от всей этой чепухи, что он городит. Пока крестьяне шутили с Антоном, подъехал на телеге Марин Вылку из Извору, человек рассудительный и достойный доверия. Он собрался в Костешть с умирающим ребенком, хотел показать его доктору. Остановился около корчмы, чтобы покормить лошадей и дать им передохнуть, а то зимой было плохо с кормами и сейчас они еле держались на ногах. Марин рассказал, что прошлой ночью у них стало известно, будто король прогнал со службы бояр, которые правили до сих пор, прогнал за то, что они обижали простой народ и не хотели давать ему землю, и поставил на их место других, а новые будто посулили не пускать больше в деревню ни одного барина и раздать все поместья мужикам, чтобы каждый мог работать на своем наделе. Но те правители, которых король разогнал, сговорились меж собой, не захотели покориться и стакнулись с генералами, чтоб убить короля, а потом пойти с войском и пушками отбирать землю у тех крестьян, что успели захватить поместья, и перестрелять всех, кто восстал против бояр. Тогда король, не желая сдаваться непокорным боярам, ночью тайком разослал по деревням всех верных слуг, которые были у него под рукой, чтобы они велели мужикам не оставлять у себя ни одного барина, прогнать их и ни за что не отдавать им обратно поместья, а не то он жестоко покарает всех, кто пойдет на сговор с боярами, потому как бояре не подчинились его указу. А те мужики, что к Бухаресту поближе, должны не мешкая подняться и прийти все, как один, ему па помощь против бояр, потому что он держит сторону мужиков, хочет делать все по справедливости, и бояре за это на него взъярились...
Если бы все это рассказал юродивый, мужики бы не поверили. Но как быть, коли речь ведет толковый человек? Впрочем, Марин Вылку только успел тронуть с места свою телегу, как заявился мужик из Гэужани и рассказал о том же королевском указе; он услышал это самолично от всадника с серебряным крестом на груди, на рассвете проскакавшего их деревней. Чуть позднее мужик из Вайдеей принес ту же весть, которая пришла к ним через Мозэчень...
Толпой овладела гнетущая тревога. Видать, их покарают и оставят без земли в наказание за то, что они не выполнили королевской воли. Правда, раньше мужики о ней ничего не знали, но ведь теперь-то знают. Многие закричали, что надо пойти к старому барину, сказать ему, что вот, мол, получен такой указ и они не могут больше терпеть его здесь, если не хотят прогневать короля. Другие добавляли, что пойти к барину нужно всем миром, а то кое-кто сейчас, в трудную минуту, прячется дома, а потом вперед будет лезть, первым добро хватать. Тут же вспомнили о Фплипе Илиоасе, поповском зяте, который уклонялся всякий раз, когда мужики звали его с собой, а от арендатора Козмы Буруянэ сумел увести к себе домой три свиньи, каждая с телка величиной.
— Пошли в примэрию! — гаркнул Трифон Гужу.— Спросим у старосты, почему он до сих пор не объявил нам королевского указа!
Все, возбужденно галдя, бросились к примэрии, но застали там только секретаря Кирицэ Думитреску и какого-то захудалого податного агента, который испугался до полусмерти, решив, что мужики пришли его убивать за то, что прошлой зимой он чаще других ходил собирать подати. Кирицэ сцепился с крестьянами и тотчас же получил в суматохе несколько увесистых тумаков от Тоадера Стрымбу, который давно имел на него зуб.
— Ты меня ударил, Тоадер, запомни это! — оскорбленно и многозначительно заявил Кприцэ.— После вчерашнего преступления только этого тебе не хватало! Ничего! Мы с тобой еще посчитаемся, будь уверен!
— Да как же тебя не бить, господин Кирицэ, коли ты свинья собачья! — ухмыльнулся Тоадер.-— И еще поддам, ежели не будешь сидеть смирно!
Уж лучше бы Стрымбу надавал ему еще пощечин, чем так бесцеремонно тыкать в присутствии стольких людей. Глубоко уязвленный Кирицэ ничего не ответил и лишь презрительно отвернулся. Впрочем, крестьяне больше не обращали на пего внимания, так как староста Правила, услыхав, что толпа хлынула в канцелярию, примчался, еле переводя дыхание, бледный, испуганный, чуть не плача.
— Да что это с вами, люди добрые? Мало вам того, что с господами в драку ввязались, так теперь и с самим государством принялись счеты сводить? С ума вы сошли, мужики, или перепились все?
— А ты, господин староста, почто спрятал королевский указ? — перебил его Трифон Гужу.
Поняв, о чем идет речь, Правилэ заверил, что с позавчерашнего дня, с тех пор как уехал префект, он не получал ниоткуда никаких приказов, почта не приходила, а телефон тоже с той самой поры испорчен, не то где-то обрезаны провода, не то по другой какой причине. Трифон потребовал, да еще таким тоном, словно он старший в селе, разослать стражников и созвать в примэрию народ, чтобы всем миром идти к старому барину.
— Нет, я стражников рассылать не буду и сам с вами не пойду! — заявил Правилэ.— Вы уж достаточно натворили бед, кто чего хотел, и меня не спрашивали, так что я теперь в ваши дела не желаю встревать! Сами выпутывайтесь, а я староста и не могу прислушиваться ко всяким байкам да сказкам.
— Нет уж, стражников ты разошлешь, не то тебе худо будет! — закричал вдруг Трифон, замахиваясь кулаком.
— Это ты поднимаешь на меня руку, Трифон? Ты мне будешь приказывать? — гневно и высокомерно воскликнул староста.— А ну попробуй! Ударь!
Трифон, ругаясь, бросился на старосту, но его удержали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170