Пределяну даже заметил, правда, скорее, чтобы подтрунить над свояченицей:
— Нынешний сезон словно специально для Ольгуцы — всюду только танцы да танцы...
— Эти развлечения помогают людям забыть о своих неприятностях и страхах,— сказала Текла.
— Верно, но не знаю, заметили ли вы, что все нынешние танцы начали приобретать до того эротический и чувственный характер, что иногда просто стыдно смотреть на танцующих,— серьезно добавил Виктор.
— Ты уж прямо скажи, моралист, что вообще терпеть не можешь танцы и потому приписываешь им всевозможные пороки! — горячо возразила Ольга, защищая свое увлечение. Григоре не стал вмешиваться в разгоревшийся спор, опасаясь, как бы речь не зашла о Надине. Однако разговор постепенно переключился на самое крупное событие сезона — бал, намеченный на девятнадцатое февраля в помещении Национального театра по инициативе благотворительного общества «Оболул». Должна присутствовать королевская семья весь высший свет. Все билеты уже резервированы, несмотря на баснословные цены
даже о возможном повторении бала, чтобы удовлетворить хотя бы наиболее высокопоставленных лиц. В программу вечера включено что-то вроде ревю, написанное тремя родовитыми, но весьма остроумными авторами. Роли будут исполнять великосветские дамы и барышни. Ольга собиралась выступить с танцем и теперь пребывала в творческом трансе.
Когда тетя Мариука узнала, что дело о разводе наконец возбуждено, она отказалась от недавней сдержанности и выложила племяннику все, что знала о Надине, но не рассказывала до сих пор, чтобы его не расстраивать и не дать ему повода подумать, будто она хочет разрушить его семейную жизнь. Она предупреждала его сразу, как только узнала, что он собирается жениться на Надине, правда, предупреждала весьма деликатно, ибо в подобных случаях отговаривать трудно. Какой Надина будет женой, понятно было еще до замужества. Никто, конечно, не возражает — девушке сам бог велел резвиться, кокетничать, флиртовать, но меру надо знать. Все порядочные люди возмущались сумасбродными выходками Надины, вечно окруженной целой свитой поклонников. Но хуже всего то, что она не унялась и после свадьбы. Пользуясь слепой любовью мужа, она не постеснялась завести себе любовника в первый же год семейной жизни, если не в первый месяц. Затем последовала вереница других. Только она, тетя Мариука, знает точно о пяти любовниках Надины. Последний из них — Рауль Брумару, с которым она провела за границей прошлое лето, неизвестно на чьи деньги, так как одни говорят, что Брумару пробавляется случайными доходами в игорных клубах, другие же утверждают, что он богат и Надина проматывает его состояние.
Григоре попытался остановить эту лавину разоблачений. Раз уж он решился на развод, ему совершенно безразлично, как поступает и, главное, как поступала раньше Надина. Уважая собственные чувства, он хочет вспоминать лишь о том, что не вызывает краску стыда. Быть может, подобный взгляд на жизнь выглядит глупо, но он... Однако все его попытки оказались тщетными,— тетя Мариука не успокоилась, пока не описала ему подробно и остальных четырех кавалеров, пользовавшихся благосклонностью Надины. Мало того, каждый день она приносила все новые, свежие подробности, полученные от доброжелательных подруг, и излагала их Григоре, доведя его до того, что он старался теперь ее избегать и даже подумывал о переезде в гостиницу, где смог бы вновь обрести душевный покой.
К счастью, в последние дни января в Бухарест приехал Мирон Юга. Тетя Мариука попыталась преподнести ему последние новости о Надине, но Мирон удивленно воззрился на нее и чуть погодя сурово перебил:
— Немедленно прекрати эти сплетни, Мариука. Тебе, вдове румынского генерала, не пристало пересказывать все глупости, которые, конечно же, болтают о красивой женщине... Но ты в точности похожа на мою покойную жену, прости господи ее прегрешения, недаром вы были родными сестрами. Считаете, что все жены должны лишь топтаться у плиты либо вязать теплые носки своим мужьям. Теперь иные времена, Мариука, милая.
— Но ведь Григорицэ с ней разводится! — растерянно возразила госпожа Копстантипеску.
Старого Югу она боялась, прекрасно зная, как он резок и вспыльчив — в отличие от ее покойного мужа-генерала, человека мягкого и покладистого, всегда плясавшего под ее дудку.
— А ты не верь Григорицэ, он же просто ребенок! — веско заявил старик, не разрешая сыну вставить ни слова.— Кто тебе сказал, что прошение о разводе равносильно разводу? Так вот, милая Мариука,— пока официальное решение не принято, все сводится к простой размолвке между супругами.
Мирон Юга приехал в Бухарест, так и не сговорившись с крестьянами в Амаре об условиях их найма на работу на очередной год. Впрочем, теперь это было бы сложнее, чем раньше, так как крестьяне хотели изменить старые условия. Но Мирона Югу занимало сейчас лишь одно — поместье Бабароага, и он стремился купить его во что бы то ни стало, пусть даже ценой я^ертв. Развод Григоре представлялся ему главным препятствием, которое надо было устранить в первую очередь.
Прежде чем идти к Надине, он решил предварительно поговорить с Думеску, а затем, после того как он узнает цену и условия оплаты, уточнить все по существу. Григоре, который должен был встретиться с Балоляну, проводил отца до самого банка. По дороге старик то и дело рассматривал бесчисленные афиши, призывающие публику на всевозможные празднества и развлечения.
— Да, здесь люди живут весело! — презрительно пробормотал Мирон.— Куда ни глянь, всюду только призывы к веселью и разврату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170