— Думаю, что газетам известна правда, хотя пишут они только ложь,— невесело улыбнулся Григоре.— Пределяну убеждает меня спокойно заниматься своими делами, так как правительство, мол, не допустит распространения беспорядков по всей стране.
16* Но другие утверждают, что правительство просто не в состоянии привести в повиновение возбужденные массы...
Титу не мог сказать ничего точно или хотя бы даже приблизительно достоверно, а просто повторять слухи, ходившие по городу, ему не хотелось. Поэтому он познакомил Григоре с Рошу, и тот, весьма польщенный, сперва превознес до небес Титу, а затем почти торжественно заявил:
— Действительность, сударь, куда мрачнее, чем предполагают. Беспорядки неудержимо разрастаются с каждым днем, с каждым часом, и неизвестно, удастся ли еще что-либо предпринять, чтобы приостановить их. Вот до чего мы докатились! К счастью, еще не пролилась кровь, еще нет человеческих жертв, но никто не знает, что может принести завтрашний д^нь.
Далее Рошу подробно рассказал, что произошло в отдельных деревнях и городах, какие где были грабежи и погромы, и закончил, как заправский оратор, разглагольствующий с трибуны палаты депутатов:
— Страна всколыхнулась, сударь мой! Вся страна!
Встревоженный пророческим тоном секретаря редакции, Григоре решил на следующее же утро выехать в Амару и пригласил с собой Титу, обещая, что они там пробудут не больше двух-трех дней, а если придется задержаться, то он непременно отправит Титу обратно в Бухарест. Херделе эта идея очень понравилась, и он вопросительно посмотрел на Рошу.
— Можешь ехать, малыш! — покровительственно ответил тот.— Поезжай. Тебе я, уж во всяком случае, не откажу. Можешь даже написать интересный репортаж для нашей газеты. Это будет настоящей сенсацией! Хотя нет, не выйдет... Ваше поместье ведь в уезде Арджеш... а там, насколько мне известно, пока спокойно. Однако в такие смутные времена всюду в деревнях необходимо соблюдать осторожность. Так что ты, малыш, поберегись, как бы крестьяне тебя не пристукнули!
— Я же не помещик! — рассмеялся Титу.
— Не смейся, дружище! — не согласился Рошу.—Разве злополучные евреи, над которыми сейчас измываются, помещики?
5
— Считаю своим долгом предупредить тебя, моя милая, что сейчас ехать в именье рискованно,— заявил с непривычной для него серьезностью Гогу Ионеску.—- Разумеется, если ты не согласна, я не могу тебя задерживать насильно, и при всех обстоятельствах наша усадьба в Леспези всегда в твоем распоряжении. Думаю, однако, что ты должна еще раз все хорошенько взвесить...
— Я все взвесила,— иронически перебила его Надина,— п не нашла ни одной серьезной причины, которая могла бы меня задержать. Напротив, у меня все основания не откладывать продажу имения, а продать его я смогу, только если поеду туда сама. Иначе все будут стараться меня обсчитать, а этого я не могу допустить ни в коем случае, именно потому, что я женщина и люди надеются обвести меня вокруг пальца. Впрочем, я поеду не одна: возьму с собой своего адвоката.
— По крайней мере, повремени немного, пока не выяснится, что там происходит.
— Я же не завтра еду! — шутливо успокоила его Надина.— День отъезда я еще не пазпачила. Подожду, пока подсохнет земля и дорога станет получше... Но, кроме всего прочего, не понимаю, почему на тебя напал такой страх, ведь в наших краях все спокойно.
— Да не занимайся ты теперь своим поместьем! — воскликнул Гогу.— Оно у тебя сдано в аренду, пусть арендатор и улаживает дела с крестьянами.
— Ты серьезно думаешь, что крестьяне воюют с женщинами? Чепуха!
— Хорошо, не буду больше настаивать, а то мои уговоры только разжигают твое упрямство!..— сдался Гогу.— Но я советовался с отцом. Он тоже считает твое намерение чистейшим безумием... Я уж не говорю о Женни, которая так тебя любит. Не так ли, моя дорогая?
Глаза Еуджении налились слезами. Она попыталась что-то сказать, но не смогла и заплакала. Гогу испугался:
— Что с тобой, любимая, что случилось, душепька? Разве можно так?
— Это ты, Гогу, во всем виноват, на всех страх нагоняешь! — возмутилась Надина.— Прости меня, Женни, милая, умоляю тебя. Если б я знала, что вы так встревожитесь, я вообще не стала бы говорить вам о своей поездке...
Еуджения и Гогу обедали в тот день у Надины. С тех пор как она разошлась с мужем, они почти всегда обедали вместе — то супруги Ионеску у Надины, то она у них.
— Разреши мне сказать тебе, Надина, что это просто безумие, самое настоящее безумие,— взвился наконец Гогу, выведенный из себя упрямством сестры.
— А меня это соблазняет именно потому, что это безумие! — воскликнула Надина, и глаза ее загорелись.
Надина и впрямь заупрямилась потому, что все советовали ей отказаться от своего намерения. Первым это сделал адвокат Олимп Ставрат, представлявший ее интересы на бракоразводном процессе, лощеный старичок с тщательно ухоженной бородкой. Он немного приударял за своей клиенткой, красноречиво вздыхал и возводил очи горе, выражая непреодолимую страсть. Когда Надина предложила ему сопровождать ее в деревню, Ставрат счел себя обязанным обратить ее внимание па опасность такой поездки. Однако одного иронического взгляда Надины оказалось достаточно, чтобы заставить адвоката изменить свое мнение:
— Я тревожусь не за себя, а только за вас, сударыня. Что до меня, то я готов сопровождать вас хоть на край света! — выразительно вздохнул он.— Быть может, вы наконец заметите, что и в груди адвоката бьется сердце...
Рауль Брумару отказался категорически:
— Что тебе взбрело на ум, Надина? Ехать сейчас в деревню?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170