Она держала завернутых в легкие одеяльца близнецов, каждый из них сосал грудь. На ее лице, повернутом к детям, застыло выражение покоя и блаженства.
Дэна переполнило чувство радости и благоговения пред красотой Мари-Элейн и прелестью двух младенцев, сосущих ее грудь. Он почувствовал необъяснимое желание упасть перед ней на колени. С внезапной ясностью и силой он понял смысл поклонения Мадонне.
Почти одновременно его захлестнула непреодолимая волна желания, он ощутил сильнейшее, почти болезненное возбуждение. Ему хотелось броситься на Мари-Элейн, сжать в объятиях, проникнуть в нее, слиться в единое целое.
Он распахнул халат, сбросил его на ковер, поставил одно колено на кровать и наклонился вперед, опираясь на ладони.
Мари-Элейн взглянула на него и улыбнулась. На лице ее отразилась радость, понимание, согласие. Она улыбнулась двум сытым и сонным младенцам, лежавшим у ее груди.
Дэниел взял у нее одного ребенка. Он прижал его к груди и принялся ходить взад-вперед по комнате, легонько похлопывая младенца по спине Он услышал ласковый смех Мари-Элейн, в котором, однако, не было насмешки. Он взглянул на нее и увидел, что она укачивает младенца, но смотрит при этом на него. Дэниел оглядел себя и обнаружил, что обнажен и сильно возбужден. Он тоже засмеялся.
Юни уложили детей спать укрыли одеялом.
Мари-Элейн опять вернулась в кровать, но теперь ее бежевая рубашка лежала в ногах. Она сидела, опираясь спиной на подушки, ее черные волосы разметались по плечам. Дэниел мог видеть крошечную капельку молока, оставшуюся на ее соске.
В сильном возбуждении он подошел к кровати, стал на колени на одеяло и посмотрел на жену.
Он наклонился, уперся ладонями в стоявшие вертикально подушки и закрыл глаза. Холодная дрожь сотрясала его тело. Затем Дэниел открыл глаза и посмотрел вниз. Он был один в кровати. Слабый свет шел от стоявшего на тумбочке аквариума. Единственным звуком в комнате было бульканье неисправного воздушного насоса. Дэниел не слышал своего дыхания. Он прижал руку к груди, чтобы почувствовать биение сердца, но ощутил лишь слабое равномерное гудение ротационного насоса.
Его оптические сенсоры, способные электромагнитные волны в широком диапазоне и фокусироваться на различных по удаленности объектах, управлялись электроникой. Они не имели движущихся деталей, не нуждались в смазке, внутри них не циркулировала жидкость, а конструкторы не догадались снабдить его подобием слезных желез.
Застонав, Дэниел накинул на себя халат, позвонил портье и выяснил, что все службы отеля работают круглосуточно.
Он вышел из отеля и двинулся вдоль окутанной туманом улицы. Ночной портье пытался уговорить его не покидать отель в такое время, но Дэниел оборвал его и вышел на Стейнер-стрит. Он направился на северо-восток, к заливу.
Ночь оказалась теплее, чем он предполагал. Но туман сильно сгустился. Он чувствовал необычное для Сан-Франциско сочетание тепла и атмосферной влажности. Казалось, воздух наполнен дрожащими кристаллами, которые ловят свет уличных фонарей, преломляя его в крошечные вибрирующие радуги. Все это придавало воздуху какую-то особую насыщенность и тяжесть.
Звуки смягчались и приглушались. Он чувствовал, как его туфли на толстой подошве стучат по старому асфальту тротуара, но звук шагов тонул в тяжелом и влажном воздухе.
Где-то играла музыка.
Дэниел обнаружил, что не ощущает той специфической смеси запахов, которая обычно присутствует в ночном воздухе. Похоже, его новое тело не обладало способностью различать запахи. Поскольку он не дышал, то нос ему нужен был лишь для видимости. Он усмехнулся про себя и отметил, что нужно попросить Ройс и Кимуру снабдить его чувством обоняния.
Музыка была не очень сложная, и исполнение оставляло желать лучшего. Вероятно, кто-то из местных жителей устроил затянувшуюся до ночи вечеринку. Дэниел в основном слышал мощные звуки ударной установки. Сквозь громкие, почти осязаемые удары пробивался хор голосов: «Что-то-такое-попало-в-ухо-баа-баа-баа».
Крыса выскочила из-под выброшенной картонной коробки и скрылась за полусгнившим забором.
Рядом с отелем, вперемешку с высокими деревьями, стояли старые, хорошо сохранившиеся дома и административные здания, а также постепенно приходящие в негодность пустующие постройки. Казалось, он перенесся назад, в хорошо знакомую обстановку начала XXI века.
Мимо проехала машина с надписью «полиция» и мигалкой на крыше. Сидящие в автомобиле либо не заметили его, либо решили не обращать внимания. Машина исчезла в тумане за Калифорния-стрит, вероятно, направляясь в округ Ричмонд.
В поглощающем звук тумане со стороны Перрин Плэйс доносились крик и шум потасовки.
Дэниел бросился бежать по маленькой улочке, ведущей от Стейнер-стрит к Перрин Плэйс.
Уличное освещение отсутствовало, и туман от этого казался еще гуще.
Шум становился громче. Он слышал громкие вопли, глухие удары кулака о тело, звук рвущейся одежды, крик боли и женский визг, в котором звучали страх и гнев. Он различил еще один голос, непонятно, мужской или женский, затем мужской голос, выкрикивающий непристойности, и сердитые вопли женщины.
На Перрин Плэйс никого не было.
Дэниел остановился посередине квартала, пытаясь определить источник звука. Голоса доносились из узенького переулка между двумя старыми кирпичными зданиями. Там было темно, и Дэниел ничего не видел. Он вынужден был включить инфракрасное зрение.
Он увидел три неясные фигуры, катавшиеся но земле. Дэниел бросился в переулок, и при каждом шаге подошвы его ботинок гулко ударялись о старые плиты тротуара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92