Гырняцэ кинулся за ним, споткнувшись на пороге.
Когда Митря Кокор прыгал через канаву, чтобы выбраться на шоссе, прямо перед ним остановился кабриолет из именья с дедом Триглей на козлах. С сиденья поднялся господин Кристя, чтобы посмотреть, кто это перепрыгнул через канаву, что это за человек: волосы всклокочены, глаза налиты кровью, по голому до пояса телу — кровоподтеки.
Помещик закричал: — Стой! Оставь его, Гырняцэ. Хватит!
— Я дознанье проводил, барин,— пропыхтел Гырняцэ.— Не хочет признаваться.
— В чем признаваться-то? Ружья не крали, его механик почистить взял. Отдай ему рубашку и одежонку. Пусть садится возле Тригли.
Митря застыдился своей наготы. В кабриолете сидела и госпожа Дидина. Ей показалась забавной вся эта комедия, и она пыталась теперь прочесть в глазах стройного подростка хотя бы некоторую радость, что он спасся.
Мурашки пробежали у нее по спине, когда она увидела в его красивых глазах яростную ненависть.
Все же Митря пробормотал благодарность, стараясь не встречаться с ней взглядом. Потом оп сплюнул кровью прямо в пыль, натянул на себя одежонку и пристроился рядом с Триглей.
ГЛАВА ШЕСТАЯ МИЛОСЕРДИЕ ТЕХ, КТО ЖИВЕТ В ГОРЕСТЯХ
Барин вызвал его на вышку.
— Иди,— напутствовал его Тригля,— посмотришь, что он тебе скажет. Будь умным.
Митря глубоко вздохнул и пошел.
Хозяин сидел в мягком кресле, подзорная труба — на столике, ружье — в стороне, прислонено к подоконнику. Пристально посмотрел он на парня, но тот отвел глаза.
— Эй, Митря, посмотри-ка на меня. Слышишь?
— Как не слышать, слышу.
— Смотри на меня!
— Смотрю.
— Скажи, как это с тобой приключилось?
— А откуда я знаю?
— Больно было?
— Чего там больно. Рад был радешепек! Трехносый нахмурился.
— Эй, как ты со мной разговариваешь? Не смотри в угол. Подыми глаза.
— ...рад-радешенек был, что еще хуже не случилось...
— Ах, вот оно что! — ухмыльнулся барин.— Ты умен и хитер, чертенок.
— Ведь я, барин, человек бедный... Хозяин заговорил другим тоном: — Послушай-ка, Митря. И я рад, чао все добром кончилось. Мне бы жалко было потерять такого работника, как ты, да и барыня слово замолвила.
Митря молчал, потупив взгляд.
— Можешь идти,— приказал барин.— Эй, погоди минутку. Говорят, ты язык распустил, болтаешь всякую всячину.
— А что мне болтать, барин? Я ни с кем и не говорю. Мне только и дела что до своей работы да заботы.
— Хорошо, парень. Помни, что написано в святом Евангелии.
— Откуда мне знать,— пробормотал парень.
— Молчи, когда говорит хозяин. В святом Евангелии есть слова: «Имеющий уши да слышит». Понял?
Митря Кокор нерешительно кивнул головой.
— Вбей себе эти слова в голову, ясно?
— Ясно.
— Ну, хорошо. Я тебе жалованье прибавлю. Митря молчал.
— Вот возьми двадцать лей. Купишь себе табаку и цуйки. Надо и тебе погулять.
Скрипя зубами, спустился Митря с вышки, зажимая в руке ассигнацию.
Добравшись до конюшни, к деду Тригле, Митря бросшьденьги на землю, плюнул на них, затоптал сапогом и грубо выругался.
— Что это ты, а? — удивился старик. Митря застонал от обиды.
— Крепись, парень,— увещевал его Тригля.— О чем он тебя спрашивал? Что тебе сказал?
— Провались он к чертовой матери,— пробормотал сквозь зубы Кокор.
Тригля огляделся вокруг. Поблизости никого не было.
— А посмотрел он твою спину? Митря отрицательно покачал головой.
— Я и не дивлюсь,— вздохнул Тригля.— Им и дела нет до наших страданий. В горькие мои деньки и мне немало досталось от этих мироедов. А деньги не рви, парень. Они нам сгодятся. Вот пойду куплю кой-чего. Я скоро вернусь, тогда с тобой поговорим. Будут тут к тебе подходить, спрашивать, как да что,— ты помалкивай.
Митря остался один и задумался. У него ныло все тело, как после непосильной работы, в спину словно вонзились раскаленные иглы. В сердце закипала отравленная злоба — вот-вот переплеснет через край. Так и сидел он один, уставившись в одну точку, думая о жестокой мести, еще пеясной ему самому.
Конюшня была пуста. Весь скот и люди были в Дрофах, в степи. Оттуда веяло зноем. Как дымка, тихо спустились сумерки. В эту ночь Митря должен был вновь выйти на работу с другими несчастными. И он был рабом среди рабов. Родителей у него не было, а брат — не был братом. Он чувствовал себя лишенным и любви и ласки в этом мире. Митря проглотил горькие слезы.
— Я замешкался,— проговорил, входя, Тригля.— Далеко до корчмы. Гляди, я цуйки немножко принес и хлебца, вылечу твои раны. Выпей малость, и я выпью за компанию. К завтраму боль и утихомирится.
Расскажу я тебе, Митря, чего ты еще не знаешь,— продолжал старик, примачивая на его спине рубцы, похожие на багровых змей.— Горька наша жизнь, пока доживешь до старости, да и после горько до самой смерти. Я ведь застал еще то страшное время, когда села подымались жечь именья и власти послали солдат из Молдовы расстреливать и убивать наших. А мне забрили лоб и послали с полком в молдовскую сторону — колоть штыками тамошних, тоже наших братьев, крестьян.
Был у меня меньшой братишка, ребенок еще. Оставался он дома за скотиной ухаживать. Вот ударили как-то в барабан, прочли приказ — всем сидеть по хатам. И чтоб никуда не выходить, а то начальство из ружья застрелит. Как-то утром вышел братишка во двор. А по дороге шел патруль с молодым офицером. Увидел офицер моего брата: «Ты чего тут?» — «Вышел скотине корму задать»,— говорит брат. «Поди-ка сюда!» Подошел мальчонка к воротам. Офицер вытащил из кобуры револьвер и — бах! Упал парнишка, как подрезанный колос, и пикнуть не успел. Этнм же утром зарубили саблей Марину, жену Ницы Чортян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50