— Говорите, бог с вами.
— Нет. Потом, может быть.
— Не забудьте!
— Не забуду. Мы идем на «крышу»?
— Так я думал.
— Прекрасно.
Сквозь вертящуюся дверь Морозова прошла в вестибюль, независимо подняв голову, четко стуча каблуками. И тут Глеб снова, уже в который раз залюбовавшись ее волосами, отметил, что волосы тугим жгутом красиво уложены на затылке, и подумал: тяжелый, оттого и голову несет она слегка запрокинув, а кажется надменной и чуть-чуть позирующей. Он все еще держал себя с ней настороже: не мог определить своего отношения. Она то нравилась, то чем-то раздражала его. Молодая, самоуверенная. Ребенок, муж — и вот поехала с ним в ресторан. Собиралась к Осе. Почему? Дома ее не ждут? Но разве спросишь об этом? И надо ли
спрашивать, договорились ведь: никаких личных вопросов, лишь то, что касается Питера и пустыни, пустыни и Питера.Старый, дореволюционного еще производства лифт, с зеркалами, обилием бронзовых бляшек и стенками под красное дерево, плавно и бесшумно поднимал их наверх. Пожилая лифтерша, поглядывая на Базаиова чистыми и бесцветными, как у младенцев, глазами, шепталась с коридорной дежурной. И Наталья Петровна смотрела на Глеба. Глеб, несколько раз повторенный в узких полосках зеркал, чувствовал себя под общими взглядами манекеном на витрине мужской секции универмага «Гостиный двор». На последних метрах подъема старый лифт начал поскрипывать и постанывать. II наконец остановился, чуть дрожа. Глеб отворил обе половинки двери, пропустил Морозову.
Гордая и чуть насмешливая ее улыбка явно предназначалась всем посетителям ресторана.
Официантка провела их к столику у окна, в углу. Через раскрытое окно видны были близкие и далекие крыши, они горбатились, словно застывшие морские валы. На бело-сером небе северным сиянием играли отсветы вспыхивающей и гаснущей рекламы на Невском.
— Глеб Семенович, ау, — позвала Морозова. — О чем задумались?
Чувство, которое овладело в эти минуты База-новым, было странным и зыбким. Он все хотел как-то оценить его, назвать, сравнить с чем-то привычным. Он сидел в хорошем ресторане с красивой женщиной, от которой ничего не хотел и к которой не испытывал никаких чувств, кроме благодарности за ее присутствие. Да, именно она рождала ощущение необычной приподнятости, радостного волнения, ожидания какого-то чуда.
...Вот медленно гаснет, бледнеет огромная люстра и весь огромный театральный зал погружается в темноту. Неясными пятнами угадываются лица зрителей. Тускло, желтоватыми блеклыми пятнышками горят маленькие лампочки над пюпитрами музыкантов. Сейчас неслышно пойдет занавес и с огромной, как площадь, сцены дохнет в зал холодом... До войны Глеб очень любил балет. Всегда заранее ждал этой встречи: она неизменно была радостна, чуть-чуть загадочна
и очень торжественна. Сегодняшний вечер, Ленинград, эта женщина, серое небо, играющее красными, белыми и голубыми отсветами рекламных огней, — да, все это почему-то напоминало те юношеские ощущения, предшествующие встрече со зрелищем, с прекрасным миром балета, борьбы Добра со Злом, миром заколдованных принцесс, волшебников и волшебниц, творящих чудеса. Сейчас неслышно пойдет занавес и начнутся чудеса...
Будто очнувшись, Глеб посмотрел вокруг. Мужчины с соседних столиков разглядывали Морозову с нескрываемым восхищением.
— С вами невозможно ходить в ресторан, Наталья Петровна,— сказал он.
— Отчего же?
— Мужчины...
— Вам это мешает? Плюньте, Глеб Семенович,— сказала она очень просто и очень искренне. — Ну какое нам дело? Съедим по куску мяса, как вы говорите, побеседуем и уйдем.
«Вот чертовка!» — подумал он. И спросил:
— А что вы пить будете?
Она ответила тем же вопросом, и Глеб сказал, что сегодня он готов пить разве только боржоми, хотя, вероятно, это и нарушает ресторанные порядки, но пусть Наталья Петровна не обращает на него внимания — он старый и больной человек — и пусть пьет все, что ей хочется.
— Ну, Глеб Семенович, это будет странно, согласитесь. — Наталья Петровна пожала плечами. — Что скажет наша официантка?
— Да нет, я себе тоже буду наливать,— попытался оправдаться он.
Это прозвучало так горячо и так наивно, что они одновременно рассмеялись, а Морозова призналась:
— Я немного страшилась этого застолья. Думала, начнут мелькать бутылки, начнутся многозначительные разговоры — бр-ррр! Но непьющий мужчина в наше время?.. Вы меня все больше озадачиваете, Глеб Семенович.
— Может, у меня действительно такая задача? И я опытный тактик.
— Вероятно. Я вас боюсь. И буду пить боржоми.
— Ну и договорились. Да здравствует трезвость!
— В наших отношениях, — досказала она, будто у них уже завязывались какие-то отношения. И вдруг покраснела — ярко полыхнули щеки, и вмиг огонь охватил все лицо, даже лоб, казалось, — покраснела так, как краснеют только блондинки. И сразу стала беспомощной, беззащитной.
Глеб даже пожалел ее, поспешил прийти на помощь и, чтобы отвлечь, принялся говорить о своих ленинградских впечатлениях. Наталья Петровна слушала его с интересом, но щеки ее по-прежнему горели, а в глазах металось нескрываемое смятение. Хорошо, официантка принесла целый поднос закусок, и Наталья Петровна принялась помогать ей расставлять все на ставшем сразу маленьким и тесным столе.
— Можно, я за вами поухаживаю? Вы же хотели есть? — спросила она. — Я буду вас кормить, а вы рассказывайте,
— Про что?
— Про пустыню. Знаете, вы хорошо рассказываете. Вы меня сразу сагитировали. Я хочу в пески. Я поеду в ваш Солнечный с первой же группой. И никто и ничто меня здесь не удержит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261