Но и тут жить можно, скажу откровенно. И прогулялся я от души люблю новые места изучать. Считай, в обстановке разобрался...
— Пора, пора нам с тобой в самоволку, — каждый раз приставал он к Базанову. — В гражданскую житуху окуну тебя хоть на часок, другим человеком станешь. А? Цени Горобца, пока он жив. Так как? Можно со мной в разведку ходить? Как полагаешь?
— Можно.
— А в самоволку?
— Пожалуй. Только как — в одной шинели на двоих пойдем?
— Мигну — Тамарка-санитарка притащит.
— А патруль засечет?
— Фронтовиков подводить не станут.
— Какой ты фронтовик теперь?
— Тут твоя правда. Ну, бог не выдаст, свинья не съест. Выкрутимся! И не такое бывало. Вот однажды одна баба...
— Опять баба! Погубят они тебя.
— Тамарка, думаешь? У меня закон — там, где живу и ем, ничего больше, понял? Да и не в моем вкусе Тамарка эта.
— А что?
— Кожа да кости. Значит, жди мою команду на рывок. Завтра и шепну ей, будет у нас полная амуниция.
— Слушай, а кем ты в гражданке был?
— Я-то? Никем! Семь классов кончил и на завод пошел, подручным в кузнечный. Сачковал — это не так, то не подходит. А вот воевать мне нравится. Фрицев я здорово давлю.
— Не вечно ж воевать.
— Живой останусь — подумаю. А сейчас у меня мозги другим заняты. Чем? Как тебя поскорей в город вытащить. Завтра-послезавтра и двинем, полагаю. Ну и дадим мы с тобой гастроль, Глебка! Держись Чебок-сары-Шупашкар-Париж!
Первая самовольная отлучка из госпиталя, как и предсказывал Горобец, сошла вполне благополучно. Глеб и Петр не встретили ни одного патруля. Они покружили по центру Чебоксар, потолкались в сквере и вернулись к себе, не замеченные госпитальной охраной.
В воскресенье, в том же сквере, познакомились они с двумя молодыми работницами чулочного комбината. Одну звали Маша, она была стройненькая, но с невыразительным, бледным, измученным лицом. Другая, Зоя, казалась рядом с ней королевой. Ее броскую, яркую красоту не могли погасить даже латаное-перелатаное выцветшее пальто, старая косынка и разбитые сапоги. Зоя старалась произвести впечатление бесшабашной — под стать Горобцу, который, по не раз проверенной своей мужской тактике, игнорировал ее выходки и демонстративно обращал внимание на всех других девушек, проходящих мимо.
Они посидели на скамейке в сквере, прошли высоким берегом Волги к пристани, спустились вниз по шатким деревянным ступенькам к воде. Общий разговор не получался. Горобец пошлил, уверенный в своей неотразимости. Глеб помалкивал, иногда невпопад пытался поддакивать Петру. У него не было опыта подобных знакомств, он то терялся, то злился, чувствовал себя несчастным и неполноценным человеком. Не зная еще женской любви, но достаточно наслушавшись о ней за три года окопов, Базанов страдал еще и оттого, что был слаб и каждый его шаг, каждое резкое движение острой, колющей болью отзывалось в животе и пояснице.
Улучив момент, Петр шепнул Глебу:
— Беру Зою. А ты проводи другую. И не теряйся. - И, непринужденно подцепив девушку под руку, заявил: — Значит, нам направо, вам налево. Прощайте. До утра.
Зоя спокойно высвободилась. В глазах ее блеснули огоньки.
Вспомни, милый, как мы страдали: ножки зябли, а мы стояли,—начала она нарочито тонким, ломким голосом. Замолчала на миг и запела еще быстрей, еще противней:
Давай, милый, страдать будем — ты в гармонь, а я под бубен. Тебе туда не ходить, куда мы ходили, тебе того не любить, кого мы любили!
Присвистнула, отбила дробь каблуками, сама взяла под руку Горобца и, засмеявшись, пошла с ним в темноту аллеи.
Глеб не решился предложить Маше погулять с ним. После ухода Петра и Зои настроение у девушки заметно переменилось.
— Пора и честь знать, — грустно сказала она. — На работу поднимаемся — еще темно, ночь, из-под одеяла вылезать неохота. Полдня за станком еле-еле стоишь, а потом ничего — расходишься, супика похлебаешь и до вечера вкалываешь.
И все же Глеб пошел ее провожать. Не потому, что ему этого очень хотелось, просто знал — принято, и старался не обидеть девушку явным пренебрежением.
Она привела его к одноэтажному, похожему на длинный вагон, общежитию с маленькими окнами и множеством железных труб на крыше. В окнах было темно.Остановились, помолчали.
— Доброй вам ночи,— сказал Глеб.
— Спасибо за прогулку,— сказала Маша, протягивая узкую — трубочкой — детскую ладошку. — Погуляли, и хорошо. До свиданьица. — Рука у нее была сухая и сильная. — А хотите, чаем вас угощу? С патокой! -вдруг предложила она. — Зайдите. И не бойтесь, я не кусаюсь.
Взяв Глеба под руку, девушка провела его темным узким коридором в комнатку.
Чуть серело окно. Громоздились какие-то низкие предметы. Лавируя привычно между ними, Маша перенесла табуретку с керосинкой поближе к порогу и зажгла ее.
Тусклый желтовато-слюдяной огонек высветил комнатку. Глеб поразился глухой бедности и неустроенности, в которой жила девушка. Четыре кровати стояли по стенам, на одной кто-то спал, укрыв голову телогрейкой. Стены были тонкие, дощатые, на них под газетами висел немудреный гардероб. Все свободное место между кроватями занимал колченогий самодельный стол с доской, сколоченный из штакетника. В углу на кирпичах — печка-времяпка, па ней несколько тарелок и кружек. Старая керосинка па табуретке, цветок на узком подоконнике — и это все.
— У нас плохо, — сказала Маша, усаживаясь на кровать. — Работаем, убраться некогда.
— Бывает хуже,— чтобы ободрить ее, заметил Глеб. — Война, кто с этим считается.
— Вам на фронте труднее, конечно.
Базанов смолчал. Обстановка совсем не располагала ни к шуткам, ни к разговору, подобному тому, который они вели вместе с Горобцом на набережной и в сквере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261