хотел один спастись — об остальных не подумал. На войне таких расстреливали. Ты сам чуть не погиб из-за него. А что стало с остальными вашими спутниками?
Летчик зашевелился, пытаясь приподняться.
— Я все сделаю, чтобы он выжил, — сурово продолжал Кречетов. — Если ваш приятель услышал мои слова — ему это пойдет на пользу, может, со временем человеком станет. Поехали...
Вдруг издалека донесся рокот мотора. Звуки, приближаясь, дробились. Воздух дрожал. Низко над долиной плыл вертолет. Кречетов и Овчарук замахали руками.
Машина приблизилась и повисла на одном месте. Она походила на огромную стрекозу, неподвижно застывшую в воздухе. Вдруг па ее беловатом брюхе открылся люк и оттуда вывалилась веревочная лестница. Из люка долго никто не показывался. Кречетов и Овчарук, задрав головы, ждали. Наконец они увидели меховые унты, потом туловище. Летчик повис под машиной и что-то крикнул, но рев мотора заглушил его голос. Кречетов показал рукой вниз: мол, слезай. Летчик осторожно начал спускаться.
— Давайте... — начал он, как только очутился на земле, но, увидев нарту с Борисом, замолчал. — Что с ним?
— Газовое отравление. Срочно надо доставить в больницу.
— Ясно, — ответил летчик и второму пилоту, выглянувшему из окна вертолета, дал условный сигнал на посадку.
Лестницу убрали, люк закрылся. Минут через десять вертолет сел в нескольких метрах от костра. В долине наступила тишина. Кречетов и Овчарук подтянули нарту к машине. Летчик открыл дверцу. Она была слишком низка для Кречетова. Пришлось ему согнуться в три погибели, чтобы втиснуться в кабину и принять нарту с больным.
— Где же остальные? — спросил летчик. У него было резко очерченное лицо. Говорил он отрывисто.
Овчарук рассказал свою и Бориса одиссею.
— Грузите псов, — сказал летчик. — Полетим в лагерь. Собаки отчаянно визжали и сопротивлялись. Кречетов
по одной перетащил их в кабину.
Вертолет поднялся в воздух. Кречетов сидел рядом с летчиком. Второй пилот устроился в пассажирской кабине. Летели над сопкой. Внизу поблескивал снег. Кречетов зорко смотрел вниз. Через несколько минут машина круто свернула на восток и вышла в узкую долину.
— Спуститесь ниже, — сказал Кречетов.
Вертолет полетел над самыми кронами лиственниц. Они бежали навстречу машине и одна за другой исчезали под фюзеляжем. На склонах гор еще горел закат, а в долину уже пробирались сумерки.
— А теперь куда? — спросил летчик. Кречетов указал на юг.
— Вот туда... к каньону.
Вертолет вышел из одной долины и полетел по другой. Впереди снег, деревья, небо и горы. Но где же лагерь?
— Вижу! —крикнул Кречетов, приподнимаясь с кресла. Стоял одинокий шалаш. Черный круг костра на снегу.
И ни одной живой души.
Кречетов, Овчарук и летчик по веревочной лестнице спустились на землю и заглянули в шалаш. Он был пуст.
— Эй! — крикнул Овчарук. — Есть тут кто живой?
Кречетов стоял возле потухшего костра и смотрел, смотрел, широко раскрыв глаза. Здесь сидел его родной сын, пил чай, разговаривал, смеялся. И нет его. Вдруг Кречетовым овладел безумный страх. Что если его сына задушили газы? На зов никто не откликнулся. Нет сына, Кречетов застонал.
— Живы они, живы! — вскричал Овчарук.
— Живы?
— Да, вот записка. Читайте!
Кречетов бережно взял листок бумаги. Буквы бегали перед глазами. Руки дрожали. Он дважды прочитал записку. В ней говорилось:
«Товарищ Овчарук! Мы не можем оставаться по соседству с вулканом. Будем ждать вас на вершине Синего. Сенатова. Романов».
В душе Кречетова воскресла надежда. Он оглянулся вокруг и крикнул:
— Так что же мы стоим? Люди!
— Я об этом и говорю, — невозмутимо закончил журналист.
Возле вертолета Кречетов вдруг схватил Овчарука за руку.
— Слушай, — озабоченно сказал он, — вы летите с больным в поселок, а я поеду на собаках к Синему.
Было уже темно, когда вертолет оторвался от земли и, будоража вечернюю тишину, скрылся из виду. Кречетов долго слушал утихающий гул мотора, потом покормил собак и перекусил сам. Выкурив трубку, он запряг упряжку и громко крикнул:
— Ках! Ках!
Собаки дружно потянули нарту.
— Вы ко мне? Подождите минуту.
Соколов снял очки и посмотрел на полковника Романова. Потом встал и с озабоченным лицом вышел из кабинета. Вернулся он минут через пять в сопровождении молодого белобрысого паренька.
— Так что сообщает Малагин? Паренек положил на стол лист бумаги.
Соколов надел очки и начал читать. Потом призадумался и придвинул к себе блокнот.
— Срочно передайте летчику, — сказал он. — Пусть немедленно вылетает в район вулкана Синий. — В кабинет вошла Марина Сенатова. Соколов мельком взглянул на нее и продолжал: — А эту радиограмму — в Петропавловск.
Радист покинул кабинет.
— Посидите, Марина Семеновна. Отпущу товарища и займусь с вами. Так я вас слушаю, — Соколов поднял глаза на Романова.
— Я приемный отец участника вулканологической экспедиции Данилы Корнеевича Романова. Какова его судьба?
— Пока неизвестно.
Романов вдруг почувствовал странную слабость. Голова закружилась.
— Погиб?
— Не думаю. Соколов подошел к карте.
— Смотрите. Все четверо были вот здесь, вблизи вулкана Тигла. Двоих вертолет подобрал в соседней долине. Почему они разъединились — пока неизвестно. Один из спутников — летчик вертолета доставлен в колхоз «Заря» с тяжелым газовым отравлением. По сообщению председателя колхоза, Данила Корнеевич и врач, оставив в ла-
гере записку, направились на вулкан Синий; это примерно в двадцати километрах от действующего вулкана Тигла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70