Вулкан не только высокая труднодоступная гора, но и погреб с порохом. Он может взорваться в любую минуту. И об этом всегда надо помнить.
Вот описание Лебедянского одного из восхождений:«11 августа ровно в 5 часов начали подъем. Не успели пройти и сотни метров, как ветер резко переменился и с силой подул в лицо. Облака вулканической пыли, песка и снега слепили глаза. Раздражающий запах сернистого газа. Решили вернуться назад. Зачем подвергать себя риску быть задушенными газами?
13 августа ветер переменился. Клубы темно-серого дыма, выбрасываемые из кратера, на этот раз относило на юг... Склоны вулкана обледенели, а обильно сыпавшаяся днем раньше пыль сделала их по прочности не уступающими цементу. Альпенштоки и кошки вонзались с трудом. Часто приходилось работать ледорубом...
В 14 часов 15 минут вступили на северный край грохочущего кратера. Огромная чаша с зазубренными краями диаметром в 250—300 метров была наполнена дымом, часто сносимым порывами ветра. Небольшое жерло находилось ближе к противоположной стороне.
Дно кратера было засыпано пеплом и от следов падающих вулканических бомб напоминало источенное червями дерево.
Взрывы следовали один за другим. Каждые пять минут из жерла взлетало облако дыма и вместе с ним раскаленные докрасна камни, веером рассыпавшиеся по кратеру.
Мы спустились в кратер, но побыть там долго не пришлось: вулкан крупно вздрогнул. Камни полетели по всей площади кратера. Накинув на головы рюкзаки, к счастью не пустые, мы, задыхаясь, вылезли из кратера и остальное время провели на его краю, любуясь этой величественной картиной».
Перечитывая труды Лебедянского, я убедился в его находчивости и бесстрашии.В Лимры под конвоем привезли проводника экспедиции Кречетова. Он высок ростом и широк в плечах. Под густыми бровями — добрые, умные глаза; голову держит прямо. Смуглый цвет лица показывал, что оно хорошо знакомо с горным солнцем. Меня поразили его седые волосы, не соответствовавшие молодым глазам и сильной, хорошо сбитой фигуре. Кречетов молча поклонился и сел на табуретку, указанную мной. Я не могу определить, почему — из-за ровного спокойного взгляда или скупых движений, но с первой же встречи я почувствовал к нему доверие. Возможно, это маска? Может быть, обманчивы его ясные глаза?
Сегодня я получил из райцентра протокол предварительного допроса. Кречетов не признает себя виновным. В этом, конечно, ничего удивительного нет — ни один преступник без боя не сдается. Допрос — это поединок. И мне, наверное, потребуется много времени и усилий, чтобы заставить своего противника признать себя виновным.
Кречетов обвиняется в трусости, нарушении правил техники безопасности при спуске в кратер действующего вулкана, халатном исполнении своих служебных обязан-. ностей. Обвинение держится пока на показаниях Колби-на, который от имени вулканологической станции представил в прокуратуру официальный материал для привлечения Кречетова к уголовной ответственности.
— Это недоразумение, товарищ следователь, — голос Кречетова слегка дрогнул. — Сын у меня...
— А вы не волнуйтесь. Разберемся. Расскажите все по порядку.
Кречетов почти дословно повторил показания Колби-на. Только в одном, главном, они расходились. Колбин показывал, что Кречетов не выполнил его приказа о немедленном спуске в кратер за Лебедянским, а когда наконец выполнил и спустился, тот тут же вернулся с ушибом левого плеча. Кречетов же утверждал, что он сразу, как только Колбин поднялся из кратера, бросился по веревке вниз. В кратере то и дело раздавался грохот. Но Кречетов, по его словам, продолжал поиски. В другое время он, возможно, пережил бы настоящий ужас, но тогда меньше всего думал об опасности, не испытывал никакого страха, потому что мысли у него были заняты одним — спасением человека. К тому же, как я понял из его объяснений, человек в кратере из-за недостатка кислорода становится апатичным, реакция на окружающее у него ослабевает, и он остается сравнительно спокойным при любых обстоятельствах. Продвигаясь по вязкому и рыхлому дну кратера, Кречетов осторожно подполз к большой трещине. * Подымавшийся из нее дым мешал разглядеть, что было по другую ее сторону. Грохот нарастал. Вокруг все дрожало. Дышать стало трудно, появилась вялость, и Кречетов отполз назад. Двигаясь вдоль трещины, он наткнулся на стеклянную банку для сбора возгонов' и фотоаппарат, по самого профессора нигде не было видно.
Град раскаленных камней усилился. Один, довольно крупный, падая, ударил Кречетова в левое плечо. Теряя сознание, он кое-как добрался до веревки, дернул ее, и его вытащили, потому что сам он подняться уже не мог.
— Если бы не этот ушиб, может и нашел бы профессора. Тут винюсь, — заключил Кречетов и опустил голову.
В рассказе меня невольно поразила эта способность человека, даже под страхом смерти, выполнять свой долг.
— Вы, наверное, привыкли к подобного рода опасностям? — спросил я Кречетова.
— Да, к грохоту вулкана можно привыкнуть.
На другой день меня разбудил сторож поселкового Совета. На пороге, робко прижавшись к косяку, стоял
Данилка и смотрел на меня большими испуганными глазами. Под мышкой он держал сверток.
— Малец пришел к отцу, — сказал сторож, кивнув на Данилку.
— К какому отцу?
— К Кречетову, стало быть, Корнею Захаровичу.
— Ну что ж, Данилка, иди к отцу, — подумав, сказал я.
Кречетов содержался в том же доме, где помещался поселковый Совет, только вход был со двора. Я открыл, двери и вошел в небольшой коридор. Данилка сидел на коленях у Кречетова, обхватив его руками за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70