Упряжки поравнялись и некоторое время бежали
рядом. Казалось, ни одна из них не обгонит другую. Надя волновалась и умоляюще кричала:
— Ну, милые, на соль, на соль!
Олени будто понимали ее душевное состояние и постепенно начали обгонять соседнюю упряжку. Теперь нарта Нади находилась вровень с оленями Лагутина. Тот изо всех сил подгонял животных. Надя чуть повернула голову и увидела устремленные на нее глаза. Но что за глаза! В них горела такая ненависть, что она вздрогнула и быстро отвернулась. Упряжка пересекла линию финиша.
Среди зрителей творилось что-то невероятное. Трудно было разобрать голоса. Стоял сплошной гул, который, как мощная волна, перекатываясь с одного берега на другой, мчался вниз по реке. Старый Кун, забыв судейское достоинство, топтал шапку, выражая этим свое восхищение.
Подбежала Ирина и горячо обняла Надю:
— Я же говорила тебе, говорила!
Надя немного пришла в себя и прошлась по снегу. Ирина кормила оленей круто посоленным хлебом,
— Это ты сама приучила?
— Ага! — кивнула головой Ирина.
— Расскажи, как это ты так придумала? — допытывалась Надя.
— Я их еще маленькими учила. Бывало, привяжу красную шаль на шест и воткну его в конце долины. Сама сажусь на упряжку и давай подгонять оленей. Как завижу шаль, кричу им: «На соль! На соль!» Сначала не понимали, но постепенно привыкли.
— Кто же это тебя научил все-таки?
— Старовер у нас один жил. Он и научил...
Между тем бега подходили к концу. К финишу пришла последняя пара гонщиков. Судейская коллегия, посовещавшись, объявила результаты состязаний. Первый приз достался бригадиру оленеводов, второй — Николаю и третий — Наде. Опять шкатулка оказалась у нее.
— Теперь уж по закону принадлежит вам, Надежда Владимировна, — сказал ей Дьяков, вручая приз.
Лагутин стоял в стороне и улыбался.
Настал день отъезда Алексея в экспедицию.
Тетя Даша хлопотала на кухне, укладывая в объемистый чемодан домашнюю снедь. И чего тут только не было: и пирожки с мясом, и яйца, и котлеты, и жареные ку-
ры, и варенье, и сдоба, разные мешочки, кулечки, баночки. Всего полно. Тетя Даша кое-как закрыла чемодан.В столовой с бельем возилась Варвара Степановна. Она тоже постаралась: чтобы закрыть чемодан, пришлось коленом надавить на крышку.
Алексей ужаснулся объему багажа. Два пуда еды да пуд белья! Куда столько? Пришлось все заново пересмотреть и пересортировать. Алексей оставил самое необходимое. К неудовольствию тети Даши, многие кулечки и баночки из чемодана перекочевали обратно на кухню.
— Ну вот, теперь это багаж путешественника, — весело сказал Алексей, закончив сборы. Из кабинета он принёс завещанный Бастыревым ключ, повертел его в руке и положил в карман рюкзака.
До Магадана Алексей летел самолетом.
Современный город на суровом Охотском побережье порадовал Алексея. Он знал о Магадане из книг и брошюр, которые выходили несравненно медленнее, чем менялось лицо города, Алексей увидел здесь цветочные оранжереи, Дом культуры, кинотеатры, универмаги, школы, поликлиники, радиостанцию, купил новинки местного издательства. Магадан стал крупным культурным центром восточного Севера. А ведь совсем недавно здесь тянулась не тронутая человеком тайга, бродили стада диких оленей и к устью речки приходил ловить рыбу медведь.
Корреспондент «Русских ведомостей», посетивший эта края шестьдесят лет назад, писал: «Тысячи людей живут здесь, не зная хлеба, вынуждены обходиться без соли, добывают огонь первобытным способом — трением, не знают употребления мыла, обходятся без белья. В аду, очевидно, лучше, чем в этом крае жестоких морозов, где среди людей господствует страшная смесь цинги и сифилиса. Впереди — неизбежное угасание, полное вымирание людей в богом забытой стране».
Как неузнаваемо изменилось все здесь за годы Советской власти!
Из Магадана Алексею вновь пришлось лететь на самолете, но на этот раз на крохотном, фанерном. Машина была двухместная, летал на ней пилот Левченко. В Магаданском аэропорту Алексей много о нем наслышался. На севере этот человек совершал чудеса. На своем «игрушечном» самолетике он доставлял на охотничьи стойбища и в оленеводческие бригады всевозможные грузы.
В таежный поселок Сусуман самолет доставил почту. Здесь же провели ночь. А на следующий день взяли курс на Оймякон.
— Через два с половиной часа будем в Оймяконе, — весело сообщил в микрофон Левченко.
Тень самолета легко скользила по острым верхушкам деревьев.
Под крылом плыли, чередуясь, заросли хмурого кедрача и нарядных берез. Серебристой лентой извивались таежные реки. Иногда появлялись белые пятна озер. И опять лес — темный, бескрайний.
Но вот сбоку показались огромные серые облака. Они быстро поднимались кверху, наплывали на горизонт. И в какое-то неуловимое мгновение снизу, словно из лесных зарослей, вырвался в небо ветер. Тайга встрепенулась. Завыли тросы. Самолет стало бросать из стороны в сторону. Левченко круто потянул на себя руль высоты.
На высоте в тысячу метров над тайгой было еще хуже. Ветер злобно рвал крылья. Пошел мокрый снег.
Левченко повернулся к Алексею и покачал головой.
Самолет неожиданно бросило в сторону, потом вниз. Алексей инстинктивно схватился за борта кабины.
— Жив? — спросил Левченко.
Ветер забрасывал в кабину едкий запах отработанного газа.
— Идем на посадку! — предупредил летчик.
Алексей взглянул вниз. Впереди сверкало что-то белое. Это было озеро. Левченко тянул машину к узкой прибрежной полосе.
Наконец летчик сбавил газ, машина скользнула по земле, подпрыгнула, опять скользнула и покатилась на колесах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53