Он полной грудью вдыхал прохладный, пахнущий снегом воздух и с удивлением озирался по сторонам — будто все видел впервые. Целый мир обновился и Помолодел — за несколько часов!..
Наверное, и девушка рядом с ним испытывала то же радостное чувство.
— Какая ты маленькая! — заметил он, улыбаясь. Она рассмеялась.
— Мне и папа всегда так говорил. Только когда после школы аттестат получила, сказал: "Ну, вот, теперь ты стала большой!"
— Все равно, ты и сейчас маленькая.
— Какая же маленькая — всего чуточку ниже вас.
— Разве? Давай померяемся... В самом деле.
— Я же говорю.
— Но ты смотри, не расти больше. Девушке ни к чему быть чересчур высокой.
Некоторое время они шли молча.
— Я до восьмого класса очень плохо росла, — заговорила она. — Прямо крошкой была. Потом в секции стала заниматься баскетболом, это помогло. Просто на глазах вытянулась. А после баскетбол забросила.
— Насовсем?
— Что — насовсем?
— Баскетбол забросила?
Ему хотелось, чтобы она повторила это словечко — такое детское — "насовсем". Ей очень шли такие слова. И еще, например, "честное-пречестное" или "честное пионерское"...
— Честное пионерское, — сказал он.
— Что — "честное пионерское"?.. — насторожилась она.
— Нет, просто так. — Едиге рассмеялся: до того приятно у нее это получилось. — Продолжай. Так чем же ты занялась после баскетбола?
— Лыжами.
— И сейчас катаешься?
— Нет. Мне папа посоветовал налечь на учебу. Ну, я и записалась в группу по общей физподготовке. Хожу два раза в неделю. Времени-то совсем мало... — Она
вздохнула. — Только вот сейчас так захотелось на лыжах покататься! Девочки из соседней комнаты в прошлое воскресенье в горы ездили, рассказывают, до чего же там хорошо... А вы любите лыжи?
— Когда-то хаживал. В первом классе, по-моему, — усмехнулся Едиге.
— А каким спортом теперь занимаетесь?
Как она серьезно спросила... Так уж ей важно знать, каким спортом занимается Едиге...
— Угадай.
— Вы боксер,— сказала она.
— А может быть — борец? -Нет.
— Или штангист?
— Не похоже.
— На борца — не похож. На штангиста — не похож. На кого же я похож?
— Не знаю, — сказала она. — Вы странный. Вы ни на кого не похожи.
— Ого! — подумал Едиге.
— Я занимаюсь фехтованием, — сказал он, возвращая разговору прежнее русло.
— Правда?.. Как мне сразу в голову не пришло! — обрадовалась она. — Конечно, вы фехтовальщик. Я даже видела у вас значок мастера спорта.
— Мастера я получил по стрельбе.
— По стрельбе?.. Почему — по стрельбе?.. — удивилась она.
— Потому что все великие писатели были хорошими охотниками.
— А-а... — Она растерялась. — Это правда, Тургенев, например. Или... — Она искала, кого бы еще вспомнить.
— Хемингуэй, — помог он.
— Да, да, я о нем слышала... Слышала, только не читала. Не могла достать.
— У меня кое-что есть, возьми.
— Спасибо...
— Между прочим, как раз он-то и занимался боксом.
— Хемингуэй?
— Да. И бросил боксировать только после того, как ему чуть не перебили нос. А нос у него был крепкий, у меня, к сожалению, нет такого носа... И характер у меня робкий. Вот и выбрал фехтование, чтобы мне ничего не сломали. Рапира — дело безопасное.
— И сейчас...
— Да нет, месяца два походил на тренировки, не выдержал и бросил.
— Как же вы, — огорчилась она, — надо было выдержать до конца.
— Зачем? Я знал, толку все равно не получится.
— Все-таки...
— Но моя фехтовальная карьера на этом не оборвалась, — утешил ее Едиге. — Было продолжение. Года через два-три приглашают меня в деканат. Оказывается, некого выставить на межфакультетские соревнования. Не выставим — пять штрафных очков. "Да что вы... — говорю. — Да я же..." А мне в ответ одно твердят: "Не выполнишь общественное поручение — слетишь со стипендии". Тут не откажешься... Вот я и провел восемь поединков, — а среди противников были перворазрядники, даже мастера, — во всех проиграл, со счетом пять-ноль, и добыл для своего факультета последнее место.
— И то хорошо. Вы правильно поступили, — она с живостью одобрила его, не рассмеялась, как ожидал Едиге.
К чему я столько болтаю? — подумал он. И спросил, останавливаясь:
— Ты не замерзла? Она тоже остановилась.
— Нет.
— Дай руку, погрею. — Стянув перчатки, он сунул их в карман пальто.
Она несмело протянула ему левую руку.
— Так не годится, — сказал он и снял с ее руки варежку. Пальцы у нее были теплыми.
— Давай другую руку.
Она покорно протянула правую. Он и с нее стянул варежку.
— Теперь без положенного вознаграждения обратно не получишь. — Едиге обе варежки спрятал к себе в карман.
— Пора домой, — сказала она. Но таким тоном, будто сама предлагала: "Постоим еще немножко".
— Сначала погрей мои руки. Видишь, я замерз.
— Как я согрею? Они такие большие.
— Тогда вначале правую.
— Почему правую?
— Потому что весь мой ум в этой руке. А если хочешь знать точно, то вот в этих трех пальцах.
Они стояли, смеясь, и она перебирала его пальцы, притрагиваясь к каждому с таким любопытством и осторожностью, словно пыталась разгадать тайну. Потом потянула Едиге за собой — идем...
Фонари светили ровно, не мигая. Снег под ними весело искрился, поблескивал. Скользя на поворотах и взвихривая свежую порошу, мимо пробегали юркие такси с зеленым кошачьим глазком. Загорались и гасли разноцветные неоновые надписи вдоль всего центрального проспекта. Обыкновенный будний вечер, но после снегопада всегда кажется, что в городе праздник...
На тротуар хлынула густая толпа — люди громко переговаривались, звучал смех. В кинотеатре закончился последний сеанс.
Вдвоем, словно избегая встречных, они повернули в тихую боковую улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71