Шумела река и уносила с собой его слова... Я плохо слышала... или это от волнения было?.. Кровь шумела в висках... Но те слова, что я смогла, успела услышать, объяснили все... и то, что унесла река, — тоже. Через некоторое время я почувствовала, что его рука коснулась моей спины. Я застеснялась, напряглась, задрожала, даже испугалась — мне захотелось уйти. Нет. Сильная рука не дала мне сдвинуться с места. Вся моя воля, моя судьба, моя любовь, моя молодость были у него в руках. И вид его говорил, что никому не отдаст меня. Если бы он отпустил, для чего так уверенно вел меня сюда...
Да, как мы в аиле много слышали о нем, так и он слышал, что в Кемине есть девушка по имени Буюркан. И так же, как и я, издали, по рассказам узнала и полюбила его, так и он, зная обо мне, специально приехал, чтобы убедиться... чтобы увидеть, встретиться, поговорить... Разве могла я догадаться, что он, еще не увидев меня, в душе уже со мной?
Он не дарил мне браслета, кольца, духов. Он не умолял меня, он не обманывал, не совращал меня пустыми словами. Он не говорил красиво. Он даже не старался показаться лучше, умнее, чем есть. Он просто смотрел на меня. И в этой молчаливой его нежности и властности были все слова, которые он хотел сказать. Я поняла его душу через взгляд. Да, в эти минуты мы понимали друг друга, просто глядя в глаза, — так наши души тянулись друг к другу... Ничего сокровенного, потаенного не осталось меж нами. Я даже хотела, чтобы он стоял так, молча — это молчание говорило, сближало больше слов. Наконец он взял меня за руку. Мне не было неприятно... и я тихонько сжала его руку в своей и незаметно улыбнулась. А он, видно, ждал этой улыбки, моего стыдливого признания. Он привлек меня к себе, и я — легче ветра — прижалась к нему. Я слышала, как бьется его сердце. Если бы кто-нибудь увидел нас сейчас со стороны, он принял бы нас за одно целое, не смог бы разделить...
Теперь Кара начал говорить о том, что было у него на душе. Многие его слова, как и прежде, унесла в своем шуме река — унесла вместе с течением, впитала в себя... Может, и теперь еще несутся где-то сказанные им тогда слова о любви ко мне...
«Моя Буюркан!» Это отделилось от остального, звонко ударило мне в уши. «Моя Буюркан!» Этого река не унесла с собой, у нее не хватило сил отобрать у меня такое... Ветер сложил свои крылья, умерил бег воды и, притаившись между камнями, прислушался. А когда полетел дальше, казалось, и в течении реки, и в песне ветра повторялось и повторялось: «Моя Буюркан!» И не только река и ветер... И гордые сосны, и кусты, и трава в шелесте своем несли эти слова. Вскипающие белой пеной волны пели о нас, луна подглядывала сквозь густые ветви, и завидовала, и любовалась нами.
Это наслаждение, эта ночь, эта красота опьяняли меня. А может быть, меня опьянило пламя молодости, наше общее пламя — мое и Кара... Наверное, поэтому я поздно заметила, что его губы коснулись моей щеки... Я сделала вид, что обиделась, и отвернулась... Нет-нет, это не взаправду было, я просто кокетничала. Может быть, я хотела, чтобы он еще сильнее, еще горячее поцеловал...
Кара чуть отодвинулся и посмотрел внимательно — действительно обиделась я или нет? И конечно, по всему моему виду, по тому, как я, опустив глаза, играла маленькой веткой сосны, которую он мне дал... по всему он понял, что я не сержусь на него. Он взял меня за руку и повел выше, мы поднялись на большой скальный выступ над рекой. Красивое место, все в нетронутом зеленом травяном ковре — будто покрытое большим ширдаком. Мы сели там, подстелив под себя вьющуюся мягкую траву. Он крепко обнял меня. Мне сделалось даже больно, но все равно, все равно... я хотела, чтобы он обнимал еще крепче, я проснулась, я, верно, давно и страстно желала его объятий...
Полились самые затаенные мысли. Оказывается, Кара уже давно слышал обо мне много теплых, красивых слов и с сердечным волнением ждал встреч. Мало того, он уже был влюблен. Он не скрывал этого. Его слова, как клятву, слушали и запоминали сосны, скала, река, ветер, зеленая трава. Цветы склонили головки перед нашей молодостью и любовью.
Где-то наверху, на склоне выше нас, послышалась песня. Пел молодой, сильный, счастливый голос — и неожиданный подарок еще больше сблизил наши сердца. Казалось, джигит видит нас и поет о нас, радуясь и восхваляя... Но нет, конечно, не только о нас, но и о других, обо всех сидящих сейчас подобно нам, сливших свои сердца в одно... и даже о тех счастливых, что в будущем придут сюда, пел он. Голос долетал до нас сквозь шелестящие ветви сосен, обволакивал, ласкал, заставлял играть и улыбаться все вокруг — даже брызги воды дрожали в радостном нетерпении. Беззаботный легкий щебет ночных птиц сливался с песней джигита, вплетался в нее, украшал, и незнакомое сладкое томление рождалось в крови. Ах, кто бы ни пел, спасибо ему!
Мы поднялись еще выше. А внизу все продолжались игры. Временами звучал душевный, негромкий смех, и казалось, что нас не хватает там, что друзья зовут нас к себе, завидуют нам, не могут найти... но тут же веселые крики заглушали все. Нас не тянуло туда. Что-то подталкивало нас вперед, дальше и выше по склону — было ощущение, что впереди нас ждет большое счастье, и если мы не поспешим, то упустим, не настигнем его.
Когда мы наискось вышли к какому-то ущелью, оказалось, что там стоял джигит с двумя конями в поводу. Он предложил нам скорее садиться. Меня как холодной водой обдало — показалось хуже воровства. Я очень обиделась на Кара. Значит, он собирался увезти меня обманом, и привел сюда обманом, и все его слова, все уважительное отношение — тоже обман?.. Я выдернула свою руку из руки Кара. Он тут же понял, что это уже не шутка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101