Заметили ли вы отсутствие чего-нибудь в коллекции вашего дяди?
— Вы позволите?
Монгарнье вернулся в кабинет и открыл нижнюю часть стеллажа библиотеки. Показались корешки толстых томов в темных переплетах.
— Нет,— сказал он наконец.— Не пропало ни одно полотно, ни один предмет мейсенского фарфора, который я лично считаю слишком помпезным, хотя мой дядя любил его. Сейчас я убедился, что и коллекция почтовых марок находится в целости и на своем
месте.
— Что же искал вор, разбивая секретер и опустошая ящики бюро?
— Давайте вернемся в комнату. Нужно получше рассмотреть содержимое тайника, но, по-моему, нечего долго раздумывать — искали деньги.
— И, как вы думаете, нашли? — спросил Перно самым естественным тоном.
Монгарнье уже листал бумаги, лежащие в секретере XVIII века — отличном экземпляре, который стоял в комнате у окна.
— Имею основания допускать это. В этом шкафчике дядя всегда прятал значительные денежные суммы. От десяти до пятнадцати тысяч новых франков. Он был известен как коллекционер и случалось какой-нибудь художник, впадая в нужду, решал что-то срочно продать. Вы понимаете?
— Отлично понимаю. То, что вы говорите, совпадает с показаниями уборщицы.
— Жинетт? Я очень рад, что все у нас совпадает,— усмехнулся Монгарнье.
— Что вы о ней думаете?
— У меня о ней самое лучшее мнение. Это очаровательная девушка. Именно то, что было нужно, чтобы осветить последние годы дяди. В свое время он очень любил женщин.
— Мне казалось, у него кое-что с тех времен еще осталось,— заметил Перно.— Но... вы упомянули, что картины предназначены для музея в Торсонье. Это оттуда происходит ваша семя не правда ли? Что же привело вашего дядю в Медон?
— Мой дед был владельцем текстильной фабрики в департаменте Норд. Дело, которое уже тогда было большим, во время первой мировой войны, благодаря поставкам для армии, разрослось еще больше. Дед был настолько умен, что основал фабрику в Гавре, вдали от полосы военных действий. Однако после второй мировой войны оба его сына — дядя Дезире и мой отец Себастиан Монгарнье, который на девять лет моложе, стали внезапно перед проблемой, которая называется необходимостью реорганизации предприятия, имеющего местный или даже национальный масштаб, до общеевропейского. Для этого нужен был капитал, который превышал бы даже их довольно большие возможности. У дяди Дезире не было детей. Мой отец рано понял, что у меня нет призвания к делам. Он очень разумно согласился на слияние с англо-бельгийским консорциумом, у которого были средства для модернизации производства, придания ему нового размаха. Центр нового союза обосновался в Париже, туда же переехал и дядя Дезире. Но тетка была очень привязана к огромному провинциальному дому, поэтому предпочла элегантное предместье Парижу. Этим объясняется его жизнь в Медоне в течение двадцати лет. Мой отец остался очень активным в делах. Он занимался заграничными рынками, много путешествовал, чаще всего вместе с матерью. В 1958 году оба они погибли в авиационной катастрофе. С того времени дядя Дезире меня практически усыновил.
Монгарнье закурил очередную сигарету, пятую с момента приезда.
— Вот и все,— сказал он, выпуская клуб голубого дыма.— Теперь вы знаете историю нашей семьи.
— Она довольно обычна и, думаю, ужасная смерть вашего дяди и его экономки объясняется также достаточно просто.
— Да... Мне кажется, что это преступление взломщика, которому помешали в работе.
— Возможно. Или он убил свои жертвы, когда потребовал деньги и получил отказ.
— Если все так и было, то, очевидно, шум привлек бедную Констанцию. Вы легко поймаете этого типа.
Перно покачал головой.
— Не заблуждайтесь,— сказал он.— Я еще не видел ни отпечатков пальцев, ни рапортов экспертов, но, на первый взгляд, у нас не много следов, за которые можно было бы зацепиться. Тот факт, что он не взял ни одной картины или статуэтки, не тронул альбомы
с марками, доказывает, что у него нет связей со скупщиками краденого. Мы могли столкнуться с преступлением одинокого бродяги и, если он не был настолько любезен, чтобы оставить отпечатки пальцев, которые зарегистрированы в нашей картотеке, то существует риск, что мы будем искать ветер в поле. Джеймс Монгарнье наморщил лоб.
— Понимаю вас, комиссар,— сказал он.— Трудно даже передать, как мне хочется, чтобы ваше следствие побыстрее дало результаты. Теперь, если вы ничего не имеете против, я хотел бы пойти склонить голову перед телом дяди.
— Именно это я и хотел вам предложить,— Перно решительно повернулся к двери.— Формальности опознания тела обязательны, вы, наверно, это сами знаете. Инспектор Кампион сообщит вам адрес морга. Очевидно, у нас не будет повода еще раз встретиться. Все, кажется, ясно. Во всяком случае прошу принять мои соболезнования.
— Очень вам благодарен, господин комиссар.
Глава пятая
Ибрагим слушал своего защитника не прерывая. Иногда он напряженно морщил лоб, делая усилие, чтобы схватить суть или еще раз пережить подробности двойного убийства и его расследования.
— Вот так началось расследование,— Риго встал и прошелся по комнате.— Вот те предпосылки, которые привели полицию к выводу, что преступление совершено обыкновенным мерзавцем.
— Очень вам благодарен, господин адвокат. Я ничего об этих подробностях не знал. В полиции ограничились только ругательствами и побоями, чтобы заставить меня признать вину. Я никогда не слышал ни о госпоже Гобер, ни о том господине Монгарнье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42