— Но по мере того, как мы узнавали подробности, ситуация казалась нам все более серьезной,— продолжал рассказ Тед.— Было очевидно, что Жилль оставил там отпечатки пальцев. Кроме того, он сделал глупость, убежав, вместо того, чтобы вызвать полицию...
— Вы посоветовали ему скрыться?
— Да,— признался австралиец.— По крайней мере до тех пор, пока все не выяснится. Я не мог допустить, чтобы Винни, о которой я, признаюсь, прежде всего думал, была замешана во что-либо подобное. Жилль забрал свои вещи и в тот же день исчез. Это был четверг.
— Да, пятого января,— подтвердил Риго.
— Затем мы внимательно следили по газетам за этим делом,— продолжал Тед.— Только в понедельник утром было сообщено об аресте типа из Северной Африки. Сначала нас это успокоило, но тот тип упорно все отрицал и у нас появились некоторые сомнения.
— И вы пришли к выводу, что Жилль — убийца? Когда вы с ним потом виделись?
Тед отрицательно покачал головой.
— Господин инспектор, можете мне поверить: никто из нас с тех пор его не видел.
— Вы тоже не видели? — спросил Риго, оборачиваясь к Винни Миллер.
— Клянусь вам, господин инспектор. С того ужасного пятого января мы живем в постоянном страхе...
— Понимаю... Ну что ж, вы получите вызов от судебного следователя, господина Робино. Повторите все это в его присутствии.
Тед Виллард с облегчением вздохнул.
— Вы... Нас только допросят в полиции? — спросил он тоном ребенка, который все еще не может поверить, что самое худшее уже позади.
— Не знаю,— искренне ответил Риго.— Я не обижаюсь, что вы меня титулуете инспектором, но я не из полиции. Я адвокат. Адвокат того марокканца. Видите ли, господин Виллард, у нас были основания сомневаться в вине Слимана. Он не виновен.
Глава одиннадцатая
Еще не совсем стемнело, когда Риго вышел из квартиры на улице Сегюр. Набережную Сен-Августин заблокировала традиционная вечерняя пробка. Но отсюда до Дворца правосудия было всего несколько минут ходьбы. Только то, что он был членом клуба «мальчиков Симони», обеспечило ему аудиенцию у Робино. Пытаясь скрыть возбуждение, прорывающееся в голосе, Риго изложил исто-
рию внука Дезире Монгарнье, а также обстоятельства последнего визита к деду четвертого января вечером. По мере того, как он говорил, лицо чиновника становилось все более непроницаемым, а взгляд — враждебным. Пальцы Робино нетерпеливо забарабанили по столу.
— Я убежден, господин судья,— закончил Риго,— что вы не замедлите принять во внимание эти новые факты и возобновите следствие, которое, я уверен, на этот раз окончательно докажет невиновность моего клиента.
— Я удивляюсь вашему энтузиазму, дорогой адвокат,— ответил ледяным тоном Робино.— Это, очевидно, нужно отнести за счет вашей молодости. Очень жаль, что вы сочли возможным выйти за пределы роли защитника и стать на путь частного детектива, вдобавок не очень удачливого. Адвокат — помощник правосудия, а не полиции.
Лицо молодого человека стало пурпурным, кулаки невольно сжались. Риго потребовалось сделать усилие, чтобы сдержаться и не навредить делу ненужным взрывом.
— Господин судья,— выдавил он,— я считал, что обязанностью адвоката является сообщить следователю обо всех фактах, касающихся дела. По крайней мере таких, о которых он должен знать. Я думал также, что чиновники суда, как и адвокаты, в конечном счете служат одному и тому же — правосудию. Я молод, это верно, и я вам благодарен, что вы мне это часто напоминаете, но вы должны понимать, что если бы я усомнился в глубочайшем смысле нашей профессии, то это было бы для меня горькое и болезненное разочарование.
Теперь уже судья с трудом подавил раздражение.
— Господин адвокат, я имел в виду, что адвокату не следует заменять полицию. Если по окончании первой фазы следствия правда восторжествует, то благодаря следственным органам.
Риго склонил голову.
— Мне поручили трудную миссию — защищать человека, обвиняемого в двух ужасных преступлениях, И я указал вам свидетеля, который может обеспечить моему клиенту алиби на время, когда было совершено преступление. Сегодня я принес вам не менее важную информацию о присутствии на месте преступления внука жертвы. Я понимаю, что полиция нашла в лице марокканца прекрасного обвиняемого, и мне очень жаль, что я вынужден испортить этот идеальный порядок ведения дела.
Глаза Робино начали метать молнии.
— Адвокат... было бы хорошо, если бы вы больше заботились о соблюдении формальностей. В зале суда вас бы уже призвали к порядку.
— Господин судья, я не в зале суда,— мгновенно парировал Риго.— Я говорил о работе полиции. Во всяком случае, имею честь сообщить вам, что намерен незамедлительно обратиться от имени Ибрагима Слимана с просьбой об освобождении из тюрьмы до суда.
Когда он выходил из кабинета, судебный следователь Робино сидел бледный от злости. Риго был убежден, что несмотря ни на что, дело теперь начнет быстро продвигаться вперед. В субботу он отправился в тюрьму, чтобы получить у своего клиента подпись на прошении о временном освобождении.
Марокканец не мог в это поверить. На прошлой неделе ему казалось, что он упал на дно глубокой пропасти и нет ни малейших шансов выбраться оттуда. И вот общество, от которого он уже ничего хорошего не ожидал, дает ему защитника, активного и решительного, чтобы вдохнуть в него надежду. Надежду, в реальность которой сам Риго почти не верил. Когда Слиман подписал документ, Риго предупредил его, что не следует ожидать немедленного освобождения из тюрьмы. Но напрасно он тратил слова. Подписанная бумага означала для механика предприятия Брессанда действительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42